Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих

Горбачева Наталья Борисовна

– Видели, сколько уже отремонтировали? – и удивился, увидев стопку выложенных мною книг. – Это всё ваши книги?

– Ремонт у вас да… в самом разгаре, – подыскивала я слова. – Это не все, часть…

– Надеюсь, благая, – улыбнулся настоятель. – Похвально…

Я никак не могла попасть в нужную тональность разговора и сказала, наверно, глупость:

– Помрем – узнаем, благая ли… Не знаю, какие вам показывать – роман или про святых…

– До смерти, конечно, мы ждать не будем… – пообещал молодой настоятель, полистав некоторые книги. – Прекрасно. Трудиться

придется много.

– Испугали работой трудоголика! – усмехнулась я.

– Святые отцы говорят, что везде должно наблюдать меру и правило, – с расстановкой ответил отец настоятель, желая преподать духовный совет.

– Если бы кто-то сидел рядом и все время эту меру отмерял… – вздохнула я, прикидывая, сколько ему лет: двадцать пять или тридцать? Пусть поживет еще на свете, а потом советует женщине, которая в матери ему годится, подумала я.

Кивая на обложку моей «Прекрасной Натали», он спросил:

– О ком это? О жене Пушкина?

Подобная осведомленность настоятеля обнадеживала.

– Да, о Наталье Гончаровой-Пушкиной-Ланской.

– Прекрасно, – задумчиво, глядя мне в глаза, повторил настоятель. Наверно, на моем месте он надеялся увидеть какую-нибудь пожилую, толстую, седую тетю, одним словом, православную писательницу. Я была полной противоположностью.

– Вам оставить почитать эти книги? – спросила я.

– Нет, читать некогда, – твердо ответил он. – Доверяю отзыву Зинаиды. А вот скажите, есть ли в вашей книге упоминание о переписке Пушкина и святителя Филарета, митрополита Московского?

От знания настоятелем подобных тонкостей из жизни поэта я просто оторопела.

– Вы филолог по образованию? – с удивлением спросила я.

– Нет, конечно. Так-таки есть переписка?

– Обижаете, – воскликнула я. – Как же без нее!

– А вы знаете, что свой стихотворный ответ святитель писал именно здесь, – сказал настоятель.

Я сначала даже не поняла, о чем речь.

– Как здесь?

– За стеной, – указал он, – находился его рабочий кабинет.

– Да вы что… – только и смогла ответить я, ибо, надо признаться, ничего не знала о Подворье Сергиевой лавры, где находилась.

– Вот такое у нас историческое место, – с гордостью сказал настоятель.

Внезапно я почувствовала нечто необычайное, о чем можно сказать так: История прошествовала совсем рядом, мимолетно коснувшись моей души. Это почти физическое ощущение завораживало…

– Ой! – воскликнула я, закрыв глаза.

– Плохо? – спросил настоятель.

– Нет, наоборот, у вас так хорошо…

И правда, атмосфера кабинета будто преобразилась. Безо всякой причины я вдруг перестала смотреть на молодого настоятеля с предубеждением, мол, что он там может знать о жизни вообще, и о книгоиздании в частности. Встреча в результате прошла плодотворно, к обоюдному удовлетворению.

Под впечатлением неведомой «исторической встречи», я вернулась домой и позвонила своей приятельнице Татьяне Терентьевне, художнице, которая училась тогда иконописному мастерству. В красках расписала я ей поход к настоятелю монастыря, присовокупив про «встречу с Историей»:

– Что

это было, не понимаю.

– Вот надо было прямо в кабинете у настоятеля и расспросить об этом, – ответила она.

– Что ты, Терентьевна! С первого раза подумал бы, что я ку-ку. Он и так на меня как-то странно смотрел. Понимаешь, это и не расскажешь. Как будто кто-то тихонько души коснулся так ласково…

– А ты настоятеля поздравила? – отвлекалась она от темы.

– С чем? – не поняла я.

– Как с чем! С престолом! Сегодня ведь второе декабря? Да… Память святителя Филарета, престольный праздник Подворья лавры.

– Какого Подворья? – переспрашивала я.

– Как, какого! – не понимала она. – Ты же на Подворье была… На горке, по Олимпийскому проспекту.

– Так это Подворье?

– Конечно, там Филарет Московский и жил…

– Господи, помилуй… – выдохнула я. – Понятия не имела… Представляешь: он мне в свой престольный праздник намекает, мол, за стенкой святителев кабинет был, а я ни бум-бум. И после этого еще так хорошо со мной разговаривал, работу предложил… Я бы на его месте такую на порог не пустил… Тупая, какая тупая, даже свечки в праздник не поставила.

– Не выгнал, значит, воля Божия, с тем и успокойся… – мудро рассудила Татьяна Терентьевна.

– О, какой умный настоятель, хоть и молодой, – умилялась я. – У них там такой ремонтище, ни конца ни края, а еще служить надо, молиться. Как МихАбр говорил: «на амбразуру бросили». Может, он в строительстве ничего и не понимает, бедненький, а ему, как солдату, мол, строй и всё тут?

– Ничего, за послушание справится…

– Он не понял, что я ничего не знаю и предложил написать на такую тему, что я не справлюсь, – плакалась я.

– А кто что по-настоящему знает? Только Бог. И ты за послушание справишься. И святитель поможет. Видишь, сразу и помощь предложил: ты забыла, а он сам о себе напомнил…

– Какой святитель? – насторожилась я.

– Филарет Московский, какой же еще! Знаешь что? Глупости свои про «историю, которая прошла мимо» никому не рассказывай… Язычество натуральное! Тут что-то другое, духовное.

– Думаешь? А ведь правда… лукавый хотел вмешаться, – в догадке воскликнула я. – Смотри: я почему-то как только увидела, сразу с предубеждением к настоятелю отнеслась, очень уж молодой… Даже подумала, что и связываться с их издательством не буду, потому как видно – не профессионал. Стройка – одно, а книги – совсем другое. И тут вдруг – раз, в одну секунду отношение переменилось, я прямо его как родного полюбила. А почему?

– А потому… – подхватила Татьяна Терентьевна, – что святитель Филарет не дал тебе далеко зайти в твоих умствованиях, тут же и вразумил. Он же Мудрый…

Действительно, вразумление Мудрого святителя стало добрым эпиграфом к дальнейшей совместной издательской деятельности на Подворье.

И первым моим шагом в этом направлении стало изучение жития Филарета Московского и исторических подробностей его жительства на Подворье. Ну и на саму переписку с Пушкиным следует взглянуть повнимательней, решила я…