Мои друзья
Шрифт:
СКРИПУНЫ
Можно представить удивление Джери, когда однажды в конце зимы, придя в комнату, он обнаружил в углу под столом, где обычно лежала Снукки, каких-то черных копошащихся толстых зверюшек. Неуклюже переползая по подстилке, они тихонько пищали. Снукки лежала рядом и любовно вылизывала новорожденных языком.
Джери так и замер в дверях, увидев эту картину. Когда же он попробовал сунуться со своим носом под стол, Снукки так сердито окрысилась на него, что он едва успел отдернуть морду: Снукки вцепилась бы прямо в нос.
Чтобы не раздражать ее, пришлось отойти на весьма почтенное расстояние. Джери стоял не шевелясь и с любопытством смотрел на то, что творилось под
Там появились новые обитатели. Вот отчего Джери накануне ночью не пускали в комнату, хотя он вовсю рвался туда, слыша, как Снукки визжит, беспокоится…
Снукки легла. И тотчас же щенки окружили ее.
Конечно, Джери не знал, да и не мог знать, что для того, чтобы появились эти черные зверюшки, еще не умевшие ни глядеть, ни передвигаться как следует, пришлось свозить Снукки в ее родной питомник на Волге. Самому мне ехать было некогда, поэтому возил Снукки по моей просьбе и за мой счет один из вожатых клуба, а содействие Алексея Викторовича, я знал это, было обеспечено. Он сам наказывал мне при расставании, чтобы я прислал Снукки к нему в питомник, а уж «жениха» для нее он подберет – лучше не надо!
Первое время Снукки целыми днями лежала в гнезде. Ласково вылизывала малышей, соблюдая самую строгую чистоту. Выходила она лишь затем, чтобы съесть чашку корма. Ела торопливо, глотая целиком огромные куски и все время прислушиваясь. Стоило пискнуть одному, как она бросала еду и опрометью бежала к своему семейству.
Чтобы она не оставалась голодной (а пищи ей в этот период требовалось много), пришлось чашку с кормом ставить около гнезда.
На четвертый день после рождения щенят я пригласил знакомого хирурга. Снукки заперли в соседней комнате, а щенят вытащили из гнезда на стол. Хирург тщательно вымерил вершковые, похожие на черные упругие червяки хвостики. Нащупывая позвонок, выстриг ножничками на каждом хвостике кольцом шерстку и потом этими же ножничками, предварительно смазанными йодом, отхватил у каждого эрдельчика по полхвоста [24] . Бедные малышки только пискнули. Чтобы не появилось кровотечение, ранки стянули шелковой ниткой.
24
Точнее, оставляется пять-шесть позвонков (но ни в коем случае не один, как иногда делают неопытные любители и такие же «знающие» врачи, уродуя эрделей
– Вот и навели фасон! – пошутил хирург и пошел на кухню мыть руки.
– Потерявших хвосты щенят снесли в гнездо, впустили Снукки. Она бросилась к ним, тревожно обнюхала каждого и принялась зализывать ранки. А малыши попищали немного, насосались до отвала материнского молока и опять уснули.
Первое время эрделиная семья все больше спала. Во сне щенята тихонько попискивали. Из-за этого у нас их и прозвали «скрипунами».
Через неделю-полторы щенки стали заметно прибавляться в росте. Хотя глаза их все еще были затянуты тусклой сиреневой пленочкой, они начали вылезать из гнезда, а так как оно было сделано в виде неглубокого ящика, то обязательно цеплялись за борт и уморительно шлепались на пол.
Через две недели все щенята прозрели. А еще через несколько дней уже научились лакать молоко из блюдечка. Достаточно было раз окунуть их мордочки в молоко, как они сразу освоились и стали бойко работать язычками.
Скоро у щенят появились зубы. Теперь для матери наступили плохие времена. Щенки кусали ее. Правда, с каждым днем малыши все больше переходили на самостоятельное питание.
Скоро щенкам стало тесно в их комнате. Пришлось разрешить им бегать по всей квартире.
Коту теперь не стало житья. Едва он показывался, как озорники во весь дух всем табуном катились к нему, окружали его, сбивали с ног. Кот исчезал
День ото дня эти щенки становились все озорнее, все неугомоннее. Они хватали шторы, тряпки, обувь растаскивали по всей квартире. Раз опрокинули этажерку С книгами и распотрошили бы их по листочку, если бы вовремя не отняли.
Часам к десяти-одиннадцати вечера щенки забирались в свой «дом». Ночь они проводили очень спокойно, но просыпались рано. В семь часов утра сорванцы, как по команде, выскакивали из ящика, от шума и гвалта пробуждался весь дом: спать больше не было никакой возможности. Успевай выспаться, пока спят они.
Ели щенки шесть раз в сутки. Ели они жадно, торопливо. Каждый старался поскорей забраться в чашку всеми четырьмя лапами. Вылакав молоко, поднимали кверху уморительные, измазанные в молоке или каше мордашки и требовали еще. В заключение старательно облизывали друг друга, а один с видом победителя садился в чашку.
Постепенно из маленьких неуклюжих созданий щенки превращались в ловких, шустрых собачек. Лапы стали длиннее и крепче. Вытянулась морда («щипец», как говорят собаководы). Голова стала пропорциональна туловищу. Шерсть посветлела и начала курчавиться.
Скоро они добрались и до Джери. Сперва он пытался не пускать их к себе в прихожую: угрожающе рычал, делал страшную морду, осторожно пятясь в самый угол. Но маленькие нахалы не обращали на все его угрозы ни малейшего внимания. Они лезли к нему в пасть, карабкались на спину, подползали под брюхо. Джери вскакивал с места и бежал в комнату. Тогда щенки брались за его подстилку. Они таскали, рвали ее и очень скоро распотрошили на лоскутки.
Со временем Джери не стал убегать от щенков. Он терпеливо ждал, когда им самим надоест ползать по нему и они удалятся восвояси. Но дело обычно кончалось не так, как он рассчитывал. Угомонившись, озорники засыпали вокруг него. И бедный Джери часами лежал неподвижно, боясь задавить нечаянно кого-нибудь из них.
Дома у нас его прозвали «дядюшкой», а щенят «племянниками».
Скоро Джери затосковал, как и кот. «Племяннички» так надоели ему, что он стал бегать от них словно от чумы.
Когда щенкам исполнилось пять недель, в нашем доме начали появляться желающие приобрести маленького эрдельчика. Они долго выбирали: которого взять? Все шесть эрдельчиков удивительно походили друг на друга.
Первым унесли самого маленького, которого прозвали Кнопочкой, потом взяли следующего. Скоро осталось только три, наконец – один, последний и самый крупный, которому я дал кличку Ахилл [25] . Его я предназначал в подарок своему товарищу, жившему в другом городе.
25
Клички всех щенков были на «А». Первый помет – первая буква алфавита. Так делалось раньше у «настоящих» заводчиков. Это удобно тем, что сразу, по кличке, вы можете определить, из какого помета был щенок. Впрочем, это необязательно, можно начинать и с другой буквы
Ахилла из комнаты переселили на кухню. Но одному ему было тоскливо там, и на ночь он уходил спать к Джери. Первое время пес ворчал на малыша, потом привык, к его соседству, и они стали спать вместе, тесно прижавшись один к другому.
К двум с половиной месяцам у Ахилла появилась борода, шерсть стала жесткой и курчавой, как у взрослого эрдельтерьера. День ото дня он становился смышленей и забавней. Проголодавшись, он приходил к своей чашке (у него теперь тоже была своя посудина) и принимался скрести в ней лапой с такой силой, что стук и звон разносились по всей квартире.