Мои друзья
Шрифт:
Много полезных советов и сведений я узнал в клубе.
Прием посетителей и консультацию по возникающим у любителей вопросам вел здесь либо Сергей Александрович, либо инструктор Шестаков, веселый плечистый человек, смелый и ловкий в обращении с собаками.
Сергея Александровича знал в городе каждый собаковод. Про него рассказывали удивительные вещи. Говорили, например, что однажды он на пари вошел в клетки к тридцати злобным собакам, отдрессированным, или, как говорят собаководы, отработанным по караульной службе и совершенно не знавшим его; только три не пустили его, остальные спасовали. Пари заключалось в следующем: Сергей
– Я не вижу в этом ничего особенного. Каждый собаковод должен уметь сделать то же самое. Да вон – возьмите Григория Сергеича, – кивал он в сторону Шестакова, – он еще не то делал. Просто надо знать психологию животного…
В клуб приходит много людей. Один хочет приобрести породистого щенка и вступить в члены; у другого потерялась взрослая собака; у третьего не ладится с соседями: Джальма ведет себя неспокойно, много лает, пугает. Соседи жалуются в домоуправление, требуют чуть ли не вмешательства милиции.
Его успокаивают: владелец служебной собаки не обязан спрашивать согласия жильцов, чтобы держать ее на своей жилой площади (я подчеркиваю: на своей); она состоит под охраной закона. Но одновременно следует и внушение ему: надо содержать собаку так, чтобы она причиняла как можно меньше беспокойства другим и, уж конечно, не набрасывалась на людей и не кусала их.
Кого здесь только нет! Здесь можно встретить и артиста, и инженера, и рабочего.
Приходят сюда и пионеры. О, это самые азартные «болельщики» собаководства. И если уж кто начал заниматься собаками в этом возрасте – не бросит до седых волос!
Еще не всякий понимал важности работы, осуществляемой клубом, но, живая, интересная, она невольно увлекала, затягивала.
Словом, это было место постоянного и полезного общения, действительно клуб, каким он и должен быть. Меня постоянно тянуло туда. И сейчас, когда уже прошло столько лет, я всегда с удовольствием вспоминаю эту славную пору своей молодости, клуб, товарищей. Впрочем, вспоминать молодость всегда приятно и немного грустно…
НА «ТИХОМ» ДЕЛЕ
Не надо думать, однако, что клуб, который с некоторых пор стал занимать все большее место в моей жизни, отнимая почти весь досуг, ограничивался лишь тем, что помогал воспитывать собак для индивидуального пользования. Нет, у клуба были еще и обширные хозяйственные обязательства. Сергей Александрович был верен себе: стараясь удовлетворить личные потребности каждого члена клуба, он всегда помнил и о государственном интересе.
– Мое глубочайшее! – приветствовал он всякого приходящего к нему, усаживал, подолгу беседовал, выспрашивая, чего тот хочет, а затем обязательно выяснял, не примет ли новичок участия в каких-либо практических мероприятиях клуба.
Сергей Александрович завел даже специальную анкету, в которой был такой вопрос: чем ты помог осоавиахимовской организации?
Под стать себе Сергей Александрович подобрал и весь штатный аппарат клуба, который был не очень велик, но деятелен.
Я
Собаками Шестаков начал заниматься еще с детства и каждую из них считал почти своей, то есть, по крайней мере, обращался с ними так, как будто все они должны знать и любить его, а уж попытаться укусить – да ни-ни, упаси боже!
У Шестакова были жена и сынишка лет пяти; он и их приучил возиться с собаками, и дома у него всегда была настоящая псарня: две, три, а то и полдесятка собак, преимущественно лаек, которых ему привозили разные знакомые и незнакомые люди, приехавшие с Севера. Через его руки прошел и знаменитый Грозный, ставший впоследствии чемпионом СССР, одна из лучших лаек, какую мне довелось видеть.
Про Шестакова можно сказать, что это был настоящий практик собаководства. И если Сергея Александровича больше всего привлекала «поэзия собаководства», то для Шестакова главным было другое – практическая польза, которую приносила собака.
Чрезвычайно колоритной личностью был каюр [5] Спиридон Ерофеевич Марков, управляющий клубной собачьей упряжкой.
Представьте себе человека ростом с тринадцатилетнего подростка, щуплого, с рябым, изрытым оспой лицом, с худыми жилистыми руками и тонкими, как у девочки, голоском. Короткие узкие брючки едва достигают лодыжек, на голове драная шапка или засаленная смятая кепчонка, ворот косоворотки всегда расстегнут, а пальцы желтые от вечного курения «козьей ножки» – вот вам каюр Марков, к которому я и по сей день сохраняю самое нежное чувство за его ласковое обхождение с собаками и открытую душу.
5
Каюр – погонщик собачьей упряжки, «собачий кучер», как в шутку говаривали у нас в клубе
Марков был хром (в детстве лошадь отдавила ногу), но, несмотря на свою увечность, очень ловко вскакивал на санки на полном ходу упряжки (хотя собаки в скорости бега могут вполне соперничать с лошадью) и вообще отличался большой подвижностью.
Мое первое знакомство с Марковым произошло, когда он привез на собачьей упряжке ко мне на квартиру продукты для Джери. Он копался над санями, отвязывая поклажу, спиной ко мне, и я принял его в первый момент за одного из активистов-пионеров, которые часто помогали взрослым. Меня поразила его тщедушность; оказалось, однако, как читатель убедится в этом позднее, он в полной мере обладал и выносливостью и мужеством.
Марков был холост, не имел близких родственников, и поэтому все интересы его сосредоточивались вокруг клуба. С Шестаковым его связывала давняя дружба, что, однако, не спасло маленького каюра от бесконечных нападок инструктора, избравшего приятеля мишенью для своих острот.
Марков и Шестаков – главные помощники Сергея Александровича. Кроме них, были вожатые собак, коновозчики, рабочие питомника, повара, бойцы охраны. Характерным для всех них было понимание «души» животного и любовь к своему делу.