Мои друзья
Шрифт:
Красноярские столбы — скалы весьма причудливые, и все-таки в прихотливых фантастических глыбинах улавливается удивительная гармония. В далекой древности здесь клокотали и бурлили потоки раскаленной магмы. Они стремились вырваться на поверхность земли, а прорвавшись, внезапно обессилели и застыли в самых удивительных формах.
Всего заповеднике насчитывается восемьдесят выходов сиенита — горной породы, состоящей из полевого шпата, зеленовато-черной слюды и роговой обманки. В них вовсе нет кварца, и поэтому породы, слагающие столбы, называют еще бескварцевым гранитом. Постепенно скалы обрастали лишайниками, а железистые соединения окрашивали их в желтоватые и красные тона.
Вечерами, когда
Хорошо помню тот холодный осенний день, когда вместе с группой туристов шел вверх по дороге от пристани к заповеднику.
Катер доставил нас сюда из Красноярска. Дорогой мы молча любовались берегами могучего Енисея. Но все это было лишь преддверием того, что мы увидели потом…
Первыми нас встретили бурундуки, маленькие рыжевато-бурые зверьки с черными полосами на спине. Они то и дело выскакивал из нор, становились на задние лапки и с любопытством поглядывали на нас. Затем с пронзительным свистом исчезали в расселинах скал. На берегу реки мы заметили свежие следы. «Здесь выдра хозяйничала», — сказал проводник. Далее пошли новые неожиданные открытия.
Мы встретили барсучьи норы, видели вдали убегающего горностая. В пути нас постоянно сопровождали крики кедровок, раскатистые трели черного дятла желны. А в чащобе мы вспугнули красавцев тетеревов. Глухо ухая, тяжело рассекая крыльями воздух, птицы с шумом скрывались в вершинах кедров.
Кедры, кедры — таежные исполины! Их голос протяжнее и глуше, чем шум елей и сосен. Да и выше, величественнее они. Кажется, что по ночам звезды застревают в их густых, лохматых вершинах.
На третий день нашего пребывания в заповеднике пришла гроза. Она была ослепительна и оглушительна. Молнии, казалось, раскалывали небо, а рокот грома повторял лес. С кедров сыпались шишки, их удары о землю были подобны пистолетным выстрелам. А через час внезапно все смолкло. Еще неслись и бурлили под ногами потоки воды, но вновь с жаром кричали кедровки, тенькали синицы да остро пахла свежей зеленью и дурманом тайга.
И невольно мысли мои обратились к прошлому. Этот многоголосый оркестр тайги заставил меня ощутить то же самое, что чувствовали, наверное, люди, попавшие сюда впервые, — восторг и робость перед могучими силами природы. Поэтично и страстно писал об этих местах известный исследователь Сибири Прохор Селезнев: «Зело превелики и пречудесны сотворены скалы. А находятся они в отдаленной пустыне, верст за пятнадцать, а может, за двадцать. Только попасть туда трудно: конный не проедет, пеший не пройдет, да и зверья дикого немало. Пожалуй, правду говорят, что даже в других землях не увидишь такое». От слов этих до сих пор веет былинной и эпической силой — «конный не проедет, пеший не пройдет…». И каким же бесстрашным человеком надо было быть, чтобы в те времена осмелиться прийти в эти глухие таежные дебри! Однако еще и до Прохора Селезнева бывали здесь люди. Сюда наведывались добытчики золота, охотники, ссыльные поселенцы. Но не только первозданная красота и богатство этих мест влекли людей. Ведь здесь подневольный человек чувствовал себя по-настоящему свободным: трудно было дотянуться сюда царской охранке.
В биографии «Столбов» есть страницы особенно примечательные — они связаны с историей революции. В этих недоступных местах укрывались революционеры, организовывались нелегальные сходки, маевки. Красноярские большевики проводили здесь свои первые съезды и конференции. Знала о «Столбах» и ленинская «Искра». В ней неоднократно печатались корреспонденции из Красноярска. Так, в № 22 «Искры» за июль 1902 года было сказано: «…появились прокламации Сибирского Союза, и вот вдруг полиция (уездная) понеслась отыскивать
«Отдаленность „Столбов“ от города, прекрасная живописная местность и удобная возможность укрыться там, в лесу, от „недреманного ока“ царской охранки, естественно, сделали „Столбы“ любимым местом для нелегальных собраний и митингов… Так „Столбы“ стали мало-помалу приобретать у красноярцев характер своеобразного в царских условиях революционного клуба, борьба с организаторами которого для полиции и жандармов была довольно затруднительна…»
Тяжко приходилось царской охранке! Одно дело листовка на заборе или на доме. Ее легко сорвать. А тут, на мощной скале, называемой «Вторым столбом», на громадной высоте внезапно появилась надпись: «Свобода». А на «Первом столбе» краской — «Социализм». Год спустя чья-то смелая рука дописала: «осуществится». Даже свирепая царская цензура не могла вытравить этих слов. Действительно, слишком «высокие» слова!
В годы реакции после революции 1905 года енисейский губернатор, возмущенный появлением крамольного слова «Свобода», отдал строжайший приказ: «Уничтожить». В награду была обещана немалая сумма.
И вот однажды тихим летним днем к скале подошел отряд жандармов. Они долго топтались у ее подножия, не решаясь двинуться в путь.
«Не беда! — говорил их проводник. — Это мы мигом, без свидетелей. Не впервой здесь лазаю…»
Успокоенные его словами, охранники, украдкой перекрестившись, пошли… До середины пути все обстояло благополучно. Проводник провел их через Сарачевскую площадку до заросшего кедрачом «Садика», а потом внезапно исчез.
Жандармы вскоре почувствовали, что попали в западню, впереди отвесная скала, а позади обрыв. В довершение всего пошел холодный затяжной дождь.
Только на вторые сутки, насмерть перепуганные, вконец усталые, «герои» с помощью проходивших мимо охотников, возвращавшихся с реки Маны, молча спустились с утеса. Полицейским было стыдно взглянуть людям в глаза. Их «подвиг» превратился в комедию.
Так бесславно провалилась попытка стереть крамольные слова. Надпись эта, сделанная впервые учителем Денисюком, студентом Беловым и ссыльным Островским, жива до сих пор.
В разных местах нашей Родины есть славные традиции. В городах и селах советские люди чтут память героев революции. К подножию их памятников возлагают цветы, у их могил проводят пионерские сборы. В «Столбах» тоже сложилась своя хорошая традиция — ежегодно обновлять надпись «Свобода» свежей краской.
Деревьев, кустарников, трав в заповеднике невиданное множество. Ботаники насчитывают более шестисот различных видов. Есть и уникумы, например третичные лиственницы и реликтовые липы. И, конечно, много русских красавиц — белоствольных берез. Они скромно сторожат тихие ручейки, речушки и лесные заводи. Там, в поросших осокой и затянутых ряской заводях, словно маленькие водяные солнца, горят золотые кувшинки. Другие цветы и растения скромнее, зато полезнее: валерьяна, борец, володушка золотистая, ромашка, чемерица и множество других.
Богата и разнообразна тайга. К югу она темнее — здесь преобладают темнохвойные деревья: пихта, ель, кедр. К северу же береза, сосна да осина ее высветлили.
Вольготно живется обитателям заповедника. В окрестностях «Манских» и «Диких» столбов бродят медведи, волки, лисы. По ночам на промысел отправляется таежная кошка — рысь.
В прежние времена в этих местах полностью истребили соболя. Охота велась хищнически. В 1950 году работники заповедника решили сделать лесу подарок — выпустили на волю несколько пар баргузинских соболей. Ценный зверек быстро акклиматизировался, теперь он в «Столбах» уже не диво.