Мои двенадцать увольнений
Шрифт:
Меня всегда выводили из себя их рассуждения об их тяжкой судьбине, на их ежемесячное содержание нормальная семья могла бы безбедно прожить пару лет, после смерти отца им досталось довольно приличное наследство, но они его быстро промотали, помощников в этом нехитром деле было хоть отбавляй. И теперь они оккупировали меня в надежде, что одной я куплю очередной дом, а другую выгодно пристрою замуж. Если бы у меня не было мамы и родной старшей сестры, я бы, наверное, давно повесился, только бы не общаться с ними.
Мои родители развелись сразу
Старшая сестра пошла по стопам матери, стала юристом-международником. Мама всегда ей говорила, не повторяй моих ошибок, будь мягче с мужем и учись уступать, Светлана воплотила в жизнь совет матери и уже больше двадцати лет состояла в счастливом браке. У меня есть чудесные племянница и племянник — Мария и Иван. Хорошо, что есть нормальные люди в моей семье.
С отцом мы всегда дружили, от него мне достался взрывной характер, который я пытался контролировать, но не всегда удавалось, и ослиное упрямство, хотя скорей всего упрямство было мне отмерено в двойном размере и от отца и от матери. Вот и сейчас раздражение клокотало и требовало выхода. Ничего подходящего на столе в кабинете не оказалось, и я с силой швырнул портфель в стену. Но почему-то, вместо стены он угодил в Ерец, которая вышла с террасы со своей дурацкой лейкой. Она слишком поздно заметила опасность, и увернуться не смогла, портфель со всей силы ударил ее в плечо и лейка с грохотом упала. Вот черт. Что делать? Скорую вызывать? Шину накладывать?
Тем словам, что она выдала, могли позавидовать грузчики в порту, но, слава богу, я ее не убил. Она меня, конечно, раздражала, но не на столько, чтобы я убил или покалечил, как работник она для меня была ценна. Интересно, а она от кого сбежала на работу?
Как больно, хорошо хоть не в голову, а то так и без последних мозгов можно остаться. Вид у него был потешный, сам не ожидал, что в меня угодит, хорошо хоть скорую отговорила вызывать. Да только теперь в ресторан придется идти в платье с длинными рукавами. В сумки мазь траксевазиновая должна быть, нужно помазать, заодно и ущерб оценю.
Я прошла к себе и закрыла дверь. Сняла блузку и стала рассматривать ушибленное место в зеркале, плечо было красным и побаливало, мазь слегка остудила кожу. Бумажной салфеткой я убрала излишки мази и осторожно натянула блузку. Замечательно началось утро, запас сладкого пригодится, чай выпью с эклером и запишу в свой список «неприятностей» еще и попадание портфеля со всей дури. И кто его довел до такого состояния, у него и так характер взрывоопасный, а если еще и дров подкинуть, так может разнести все вокруг.
Когда я выплыла из кабинета, под дверью меня ожидал Андрей Владимирович и вид у него был, как у нашкодившего котенка.
—
— Не дождетесь.
— Давайте в травмпукт отвезу?
— Все нормально. Синяк будет огромный. И неприятный осадок останется. Никогда не думала, что поливать цветы опасно для жизни. Кофе?
— Сам налью. Не ожидал, что вы так рано будете на работе.
— Так получилось, я не специально. Вы уже высказывали свое неодобрительное мнение по-поводу работы в неурочное время, но я так быстро не могу перестроиться. Хотя еще пара попаданий портфелем и я точно отучусь от этой пагубной привычки.
— Я не хотел.
— Профитроли к кофе будете? Эклеры не дам, я стресс ими заем.
— Буду.
Я поставила все на поднос и отнесла в кабинет, попытки отобрать у меня орудие труда официантов я пресекла, и Ковину пришлось подчиниться. Теперь выходя с террасы, буду громко кричать, что сдаюсь и выхожу с высоко поднятыми руками. Больше ничего неприятного в этот день не произошло. Неделя пролетела незаметно. В беготне, телефонных звонках, поручениях, папка из отдела кадров как-то затерялась в этой рабочей суматохе.
Вот уже и последние часы рабочей пятницы. Я предвкушала праздник, Екатерина потихоньку собиралась домой, и только Петя оставался допоздна, Ковин собирался в командировку и верный оруженосец должен был получить задание на неделю.
Утро воскресенья, хотя какое утро в два часа дня, было хмурым, праздник удался на славу — голова трещала, тело не слушалось, ужасно хотелось пить, а от мысли о еде становилось дурно. После того как ресторан закрылся мы совершили набег на супермаркет и поехали продолжать отмечание к Юрке на дачу. Как мы жарили шашлык, не помнил никто, но съели весь. В девять утра меня как именинницу погрузили в такси и довезли до квартиры, хорошо, что мать на Волге, а то мое состояние очень бы ее огорчило. Как чувствовала, с вечера набила холодильник минералкой, приготовила чай с лимоном. Проведя реанимационные мероприятия, я дотащилась до мобильника, куча СМСок, одинакового содержания «Жива?», я добросовестно ответила на каждое и улеглась спать. Следующее мое пробуждение уже не было таким трудным, я возвращалась в норму, память возвращалась фрагментарно. Погуляли хорошо.
В пять утра зазвонил будильник, вставать не хотелось, я буквально скинула свое непослушное тело с кровати. Зеркало отразило меня в привычном виде, следов загула не осталось. Душ и крепкий чай ненадолго прогнали сон. В маршрутке я сразу уснула и проспала до Щелковского метро.
Понедельник прошел быстро и без накладок, начальства не было и можно было уйти в шесть вечера. Я была у себя в кабинете, когда краем глаза уловила около Екатерины Петрушу с папкой, которую он положил перед Катей. Ну, вот время разборок пришло.
— Екатерина Викторовна, почему вы не собираетесь домой?
— Тут вот Петр Викторович…
— В очередной раз скинул на вас свою работу. Собирайтесь домой, а с Мазиным я сама разберусь.
— Но…
— Никаких но. Или мне каждое утро декламировать вашу должностную инструкцию. Домой, ать-два.
— Слушаюсь, непосредственный начальник.
— До завтра.
— До завтра.
Екатерина ушла, а я с папкой наперевес, пошла к Петруше. Мальчик уже собрался домой. Папка плюхнулась на стол.