Мои каникулы в голове физрука Клюшкина

Костенко Константин

– Здравствуйте, - сказал сиреневый.
–  Путешественники? Милости просим, милости просим!

Он потянулся к нашей сумке, желая, по всей видимости, помочь, но, остановив его руку, мама не без строгости спросила:

– Скажите, пожалуйста, как такое возможно? Вчера вы были у нас в купе, а теперь вы вдруг тут. Что за странные фокусы?

– Кто? Я?
–  в изумлении поглядел на нас сиреневый.
–  Хотите сказать, я был в поезде? Вы уверены?

– Абсолютно, - ответила мама.

– Вы просили не трогать синий тумблер, - напомнила я.

– Но

это невозможно, - не согласился собеседник.
–  Я почти неотлучно нахожусь здесь. Я представитель агентства. Кто же, если не я, будет встречать туристов?

В общем, представитель агентства сказал, что это какое-то недоразумение: он в самом деле не знает, кто заявился к нам в его обличии. И про синий тумблер ему тоже ничего не известно. Затем, попросив у нас турпутёвку и документы, он сказал, что требуется небольшая формальность и быстренько убежал в избушку. Появился он оттуда через минуту, всё так же сияя улыбкой. Вернул документы и объяснил, что, если вдруг он нам понадобиться, его всегда можно найти здесь, на станции «Мозговедческая». При этом, спохватившись, он представился:

– Зовут меня Калохол Алохолович. Ваш покорный слуга.

– Калохол Ало… - с сомнением произнесла мама.
–  Вы уверены, что это ваше имя?

– Точно так же, как в том, что вы Людмила Ивановна Иголкина, - живо отозвался Калохол, аккуратно поплевал на пальцы и пригладил усы на левую сторону.
–  Кстати, важная инструкция перед тем, как ваш туристический отдых вступит в силу. Пожалуйста, не трогайте красный тумблер.

Мы недоумённо переглянулись. Даже Шарипов.

– Такое впечатление, - сказала я, - будто у вас тут одни тумблеры. Так какой из них не трогать?

– Да, - присоединился к моему вопросу папа, - синий или красный?

– Я сказал: красный, - вежливо повторил Калохол.
–  Не трогайте его. Про синий ничего не знаю, я уже говорил.

– Что же такого должно случиться, если мы его всё-таки тронем?
–  спросил папа.

– Этого сказать не могу. Не в праве, - с сожалением произнёс Калохол.
–  Просто не трогайте, и всё. Поверьте, так будет лучше.

– Ёфт Шарипов, что вы собираетесь делать?
–  ужаснулась мама, глядя на то, как, нисколько не смущаясь, наш пёс задрал лапу.

– Как что?
–  удивился Шарипов.
–  То же, что делают практически все собаки, когда их выгуливают.

– Позволь тебе напомнить, любезный друг, - продолжала мама, - что, во-первых, мы находимся в чужой голове и делать тут всякие вещи нужно осмотрительнее, иначе это будет выглядеть невежливо, а, во-вторых, ты, кажется, обрёл дар речи. Тебе не кажется, что это, в некотором роде, обязывает?

– Не понимаю, - продолжая стоять с задранной ногой, удивлённо выпучил глаза пёс.

– Мама хочет сказать, что ты теперь почти, как мы, - пояснила я.

– Молодец, доченька, умница. Хоть кто-то не потерял способности рассуждать последовательно.

– Хорошо, я понял, - ответил Шарипов.
–  Пойду за угол.

– Итак, что же нас ждёт впереди?
–  обернулась мама к Калохолу.
–

 Где море, где пляж?

12. Стена

– Ваш отдых начинается там, за стеной, - указывая в сторону, сказал Калохол Алохолович. Мы повернули головы вслед за его пальцем. Перед нами открывался очаровательный пейзаж: нависшее над горизонтом голубое небо, широкое поле, редкие деревца и убегающая вдаль полоска железной дороги.

– Стена? Где вы её увидели?
–  не поняла мама.

Калохол Алохолович попросил следовать за ним. Пройдя метров десять, мы увидели, что всё это - и поле, и рельсы, и берёзки - с большим искусством и в мельчайших деталях нарисовано на огромной стене. У этой стены не было ни конца ни края. Во всяком случае, мы не увидели, где она начинается и где заканчивается. Высоту её тоже трудно было определить. Но она была очень высокой. ОЧЕНЬ, просто высоченной. Не вру. Вершина её терялась где-то за облаками. Калохол принялся крутить рычаг.

– Сейчас откроется дверь, - сказал он, - и вы войдёте.

Повинуясь движению рычага, в стене, вместе с куском пейзажа, со скрипом стала подниматься металлическая дверь. Когда она поднялась примерно на метр, Калохол, прекратив крутить, сказал:

– Скорее, входите. Выше, увы, поднять не могу, иначе застрянет. Ржавый механизм. Входите, не смущайтесь.

Я поглядела в открывшийся просвет. По ту сторону стены был ещё один пейзаж, не слишком отличающийся от нарисованного. Только на этот раз к горизонту, помимо рельсов, извилистой лентой бежала покрытая асфальтом дорога с белой пунктирной полосой.

– Что нас там ждёт?
–  наклонившись, поглядела вместе со мной мама.

– Пятизвёздочный отель плюс трёхразовое питание. Вечером, перед сном - стакан сока. Любого, на выбор. Простите, чуть не забыл. Гостиничные талоны.
–  Калохол протянул несколько картонок.
–  Входите, входите, - нетерпеливо добавил он, - я должен за вами закрыть.

Мама с папой, присев, прошли под дверью. Мы услышали скрип рычага.

– Постойте, - поспешил сказать папа в неумолимо сужающийся просвет, - как, в случае чего, с вами связаться? Прийти и постучать в эту дверь? Или как-то по-другому? Вы слышите? Почему молчите?

Дверь опустилась.

– Чёрт знает что, - разгибая спину, произнёс папа. На всякий случай он постучал по двери кулаком. Ноль реакции.

– Нет, мне всё это определённо не нравится, - высказалась мама.
–  Во всяком случае, всё меньше и меньше.

Раздался звонок. Мы обернулись. На стене надрывался стационарный телефон. Мама схватила трубку.

– Да?
–  сказала она.
–  Это мы поняли, но куда идти? Вперёд, не сворачивая? Что? Поймаем такси? То есть там будет море и пляж, я так понимаю? Что значит, «вполне вероятно»? Слушайте, меня не устраивают подобные ответы. Говорите, пожалуйста, прямо. Кто кому платит за сервис, - мы вам или наоборот?
–  Мама растерянно застыла.
–  Бросил трубку, - объяснила она.