Мои каникулы в голове физрука Клюшкина
Шрифт:
– Вот и берите его, раз это ваш родственник, - ответила мама.
– Не могу, - вздохнул Джон.
– У меня уже две собаки. У человека не может быть сразу три дедушки.
– Значит, всё-таки это не ваш дедушка?
– Кто знает? Может, он, может, нет. Но мне кажется, эта собака когда-то была неплохим человеком. Вы должны взять её.
– Как звали вашего деда?
– спросил папа.
– Ёфт. По-таджикски значит «найденный».
– Извините, - изрекла мама, - но ваш дедушка, кажется, сделал лужу.
– Кто не делал луж в далёком детстве?
– с философским видом заметил
– Мам, давай заберём его. В любой квартире есть место, предназначенное для домашнего питомца. Оно у нас вакантно.
Мама подумала, протёрла очки пояском халата… А ещё через какое-то время, когда Ёфт у нас прижился и стал делать лужицы только на улице, как-то раз сказала мне со смущённым и озабоченным видом:
– Таня, дочка, послушай, - сказала она, дождавшись, когда мы останемся в кухне втроём (то есть, я мама и Шарипов), - не хотелось бы заводить этот непростой разговор… Но ты растёшь, а значит, рано или поздно я, как мать и как психолог, должна буду обязательно затронуть эту тему. Смотри, не гуляй с мальчиками. Слышишь? Видела, что случилось с мамой Ёфта? Это всё результат легкомыслия.
– Считаешь меня маленькой глупой сучкой?
– Татьяна! Что за выражения у нас в доме?!
– Ну что я, виновата, что среди собак есть сучки и есть кобели? Не знаю, возможно, сами они себя такими не считают, но наука кинология неумолима. Так что все претензии, пожалуйста, не ко мне. А насчёт того, с кем мне гулять в будущем… Боишься, что в один прекрасный день я принесу тебе маленького Шарипова?
– Ты знаешь, о чём я, не надо острить.
– Конечно же, я всё поняла. Но с другой стороны, мне ведь всё равно рано или поздно придётся гулять и задерживаться по вечерам. Ты ведь именно так встретила папу. Или вы столкнулись одним декабрьским утром, когда было сумеречно и изо рта выходил пар?
– Нет, мы познакомились в гостях.
– В шесть утра по Москве?
– Это была дружеская вечеринка. Не забывай: мне в тот момент было двадцать три года.
– Так ведь и мне когда-нибудь будет двадцать три.
– А я о чём? Дойдёшь до нужного возраста, тогда и пропадай вечерами.
– А до этого безвылазно сидеть дома? Откуда возьмётся жизненный опыт? Я буду глупа, как мама Шарипова, несмотря на то, что мне будет столько же, как тебе, когда ты встретила папу. И пожалуйста, не беспокойся: знакомств с мальчиками в ближайшие два-три года я не планирую. Если вдруг увижу, что за мной увязался какой-нибудь настырный мопс, обязательно сообщу тебе, прежде чем ответить на его предложение сходить в кино или съесть по мороженому.
– Нет, этот ребёнок сведёт меня с ума!
– Вот как? Значит, психологи тоже сходят с ума?
Теперь перейдём к физруку. Почему он Тузик? А вот послушайте. Как-то раз, выстроив нас в спортзале, Валерий Павлович вышел из своей подсобки и принёс резиновую грелку. Обыкновенная такая, какими бабушки греют спину и ноги. Встав перед строем и ничего не объясняя, Клюшкин вцепился в края грелки руками и, весь побагровев, стал растягивать её, как аккордеон. Но это был плохой аккордеон, ржавый. Потому что никак не хотел тянуться. Клюшкин напрягся сильнее, стал фиолетовым…
– Сейчас… - прохрипел физрук.
– Должна порваться. Следите!
Но грелка рваться не желала. Хотя давно потеряла привычную форму. Тогда, рыча от усердия и ярости, Клюшкин вцепился в неё зубами… Грелка затрещала… И лопнула.
– Вот… - переводя дух, с довольным видом объявил физрук.
– Кто сможет сделать так же, тот станет… - Он попытался подобрать подходящее определение.
– Физруком?
– скромно поинтересовалась я. (Ох! Зачем я это спросила?)
– Нет, не физруком, - тяжело уставился на меня Клюшкин.
– Человеком. До физрука ещё надо дорасти.
Я прямо так и увидела: эволюционная цепочка: австралопитек, хомо эректус и… Клюшкин.
– А ты, Иголкина, - продолжал физрук, - сейчас выйдешь из строя и присядешь десять раз «пистолетиком».
– Но за что, Валерий Палыч?!
– За ум.
– За это теперь наказывают?
– За это наказывали во все времена. Вспомни уроки истории. Джордано Бруно.
В общем, начиная с того раза, Клюшкин (признаюсь: не без моего участия) превратился в Тузика. Потому что бытовавшее на тот момент выражение - «Порвал, как Тузик грелку» - обрело своё зримое воплощение. В нём в самом деле было что-то собачье. Конечно, его сложно было сравнить с миленькими комнатными собачками или нашим Шариповым. Если бы его посадили на цепь, на заборе обязательно следовало бы приколотить табличку:
Осторожно, злой физрук!
Уроки физкультуры были мучением. Особенно для таких, как я: любителей сладко-мучного. Клюшкин подгонял, кричал, издевался. Мы были у него то «шлангами», то «мешками», то «деревянными обрубками». Он уверял, что формирует в нас характер.
– Запомните, - говорил он, - вы должны вырасти настоящими мужиками. Слыхали?
– А как же быть с теми, кому это не светит ни при каких обстоятельствах?
– поинтересовалась я.
Физрук приблизился.
– Пусть сдохнут!
– выкрикнул он мне в лицо.
– Я, вообще-то, имела в виду девочек, - робко пояснила я.
– Лучше им тоже стать мужиками, - нисколько не смущаясь, ответил физрук.
– Потому что жизнь сурова.
– И он снова заорал мне в лицо, да так, что, кажется, разлохматилась не только чёлка, но и брови с ресницами.
– ЯСНО?!!!
В общем, таким он был, наш учитель физкультуры Валерий Павлович Клюшкин. И в голову этого человека мне предстояло отправиться.
7. Мамины ошибки
Потому что папа вдруг решил, что это самое разумное решение. В первую очередь, его, конечно же, соблазнила цена: $ 70 с человека. На детей до 11 лет - скидка 10 %.
– Нужно пользоваться ситуацией, - доказывал он маме.
– Татьяна взрослеет. В следующий раз будет поздно.
– Но, пап, - не соглашалась я, - он же псих. У него в голове, как в спортивной кладовке: куча матов - я имею в виду спортивные, - гантели и старый драный козёл. Тоже спортивный.