Мои красные туфли

Меррил Лиана

– Я уже говорила, Эван. Мне нужно все и сразу.

– Прекрасно, – пробормотал он. – Значит, мы женимся.

– Bay! Звучит романтично, словно судебный приговор! А тебе не приходило в голову, что лучше бы предложить или попросить, а не сухо констатировать?

– Ты просто меня убиваешь, Карли, – устало, из глубины измученной души простонал Эван. – Ведь когда-то я был разумным человеком. Знал, что делаю. Отвечал за собственные поступки. Контролировал свое настроение. А потом явилась ты вместе с всемогущими красными туфлями, и все

полетело кувырком. Никак не могу понять, почему мечтаю о тебе каждый день, в то время как каждую ночь вижу тебя во сне? Разве здесь есть справедливость?

Карл и не отрываясь смотрела, как спокойный, невозмутимый человек, каким обычно выглядел Эван, начал медленно стучать головой о стол. Один тут же воспользовался возможностью и начал грызть шнурки парадных черных туфель. Сейчас Маклиш выглядел несчастным и разбитым, жалкой копией самого себя. И все из-за нее. Момент торжества казался совсем близким, но не нес того удовлетворения, которого она ожидала.

– Перестань. Голова заболит.

Эван выпрямился и уставился в потолок. Один основательно обслюнявил одну из туфель и принялся за вторую.

– Голова и так болит, – деревянным голосом произнес страдалец. – Так ты выйдешь за меня замуж?

– Нет.

– Нет? – Он так резко вскочил со стула, что кот вылетел из комнаты, словно пуля. – Но ведь ты любишь меня!

– Да уж, вот на этом ты меня поймал, – расстроенно призналась Карли. Но второе место в этой гонке ее вовсе не интересовало. Она заслуживала большего. – Но ведь это еще далеко не все.

– Не понимаю! – воздев руки и умоляя вселенную о милости, вопил Эван. – Я даю тебе все! Хочу на тебе жениться! Ты можешь участвовать в постановках моих фильмов всю оставшуюся жизнь! Я полностью тебе доверяю! Так чего же еще ты хочешь?

Карли встала на цыпочки, крепко схватила самоуверенного хозяина жизни за воротник и посмотрела в синие глаза.

– Вот чего я хочу. – Она поцеловала его с такой страстью, словно близилось второе пришествие и времени оставалось совсем мало. В поцелуе сконцентрировалась жизнь – прошлая, настоящая и будущая, – все, что уже случилось и еще могло произойти. В страстном соединении губ воплотились невысказанные надежды и желания. – Хочу, чтобы ты меня любил, – пробормотала Карли, с трудом успевая произнести слова и сердито раскачиваясь, от чего голова Эвана запрокинулась. Наконец она отпустила свою жертву. – Ничего больше и ни каплей меньше.

Что-то невнятно бормоча и качая головой, словно обреченный на вечные проклятия человек, Эван побрел к двери. Карли знала, что он больше не вернется: на сей раз любимый уходил от нее навсегда. В горле теснились громкие, отчаянные крики боли и горя.

Завыть она не успела: послышалось приглушенное предостерегающее рычание собаки, а потом окрик и почти одновременно с ним вопль боли. Через мгновение Эван уже совсем иначе, стремительно и энергично, ворвался в дом. Теперь его лицо выражало крайнюю степень решимости. Он осторожно

сжимал правую руку, а в левой держал очки ночного видения.

– Дай ключи от твоей машины, – скомандовал он, швыряя шпионский оптический прибор на стол. Заметив сумочку, тут же принялся в ней копаться: – Ладно, сам найду.

– В чем дело? – лепетала Карли, не понимая, что происходит. Зачем-то торопливо провела по лицу рукавом халата, и на нем остались следы косметики.

Эван схватил ее за локоть и потащил к двери. По пути на секунду остановился, чтобы налить воду в миску Одина и доверху наполнить вторую миску, предназначенную для корма.

– В чем дело? Куда мы едем? – пыталась выяснить Карли. Эван вытащил ее на улицу и подвел к «ауди», причем с пассажирской стороны.

– Пожалуйста, Карли, не спорь и не возражай, – попросил он, принимаясь вытирать любимой слезы и целовать щеки, глаза и губы. – Можешь хоть раз в жизни что-то для меня сделать? Прошу тебя!

Карли еще ни разу не доводилось слышать, чтобы этот человек умолял, да еще к тому же полностью одетым. Лишившись дара речи, она опустилась на сиденье.

– Спасибо, – благодарно произнес Эван и закрыл дверь. Потом сел за руль и пулей вылетел на дорогу, нарушая все законы физики и штата Калифорния.

– А я и не спорю, – ответила Карли через некоторое время, когда машина уже мчалась по шоссе, обгоняя другие. Она твердо решила вести себя тихо и покорно. Ведь натуралист в условиях дикой природы ни за что не станет раздражать животных. – А можно спросить, куда мы едем?

– Мы едем в Вегас. – Дрожание челюсти противоречило спокойному голосу.

В Вегас. Решительное выражение лица доказывало, что Эван вовсе не шутит. Наверное, в конце концов ей удалось окончательно свести его с ума.

– Зачем нам в Вегас?

– Едем жениться.

Вцепившись в сиденье, Карли сдерживалась изо всех сил. Она обещала не спорить, но…

– Почему?

– Почему?! – словно в агонии завопил Эван. Койоты навострили уши и ответили на его крик протяжным воем. – Да потому, что ты хочешь всего! Ты не можешь не спорить со мной, а я тебя люблю! Ты актриса, а я тебя люблю! Ты вмешиваешься в мой фильм, а я тебя люблю! Ты веришь в то, что туфли приносят счастье – о Господи, – а я тебя люблю! Потому, что я люблю тебя, и это единственная правда! Теперь ты счастлива?

– Да! – выдохнула Карли. Она изо всех сил обняла любимого и начала осыпать его горячими, восторженными поцелуями. – Люблю тебя, Эван. Ты раздражительный, ворчливый, эгоистичный и вообще самый отвратительный из всех, кого я знаю, и все же я тебя люблю.

Эван заметно расслабился, напряженные плечи оттаяли, а суровый темно-синий цвет глаз посветлел и превратился в нежно-голубой. Складки на лбу разгладились, губы смягчились, а в уголках появилась легкая улыбка. Даже руки сжимали руль не так отчаянно-напряженно, но нога тем не менее упорно жала на педаль газа.