Мои миры, твое отчаяние. Танец 2
Шрифт:
Только одного не мог никак выкинуть из своей головы Северус Снейп. Когда он понял, что Поттер так и не явился в поместье, он вернулся назад в школу. Тут–то и сработали Оповещающие чары, установленные в комнате с Философским камнем и предупреждающие о том, что этот камень изъят.
Северус Снейп помчался в злополучный коридор. Никого не встретив на своем пути, он, честно говоря, решил, что опоздал. Но перед ним открылась страшная картина: Поттер лежал на какой–то черной тряпке, а присосавшийся к шее мальчика полувампир пил его кровь.
Страшным и удивительным было то, что Гарри из последних сил попросил его не трогать Стана.
Снейп поморщился. Вампир или полувампир — нет особенной разницы между этими тварями. Они паразиты, не люди. Магическое сообщество должно было давно их истребить, но вместо этого гнет политику толерантности и терпимости, которая сводится к банальному игнорированию.
Поттер был во многих вещах достаточно разумным, но выбирать себе окружение совершенно не мог. Он окружил себя в высшей мере странными и весьма ненормальными людьми. И самое удивительное, мальчишка, по всей видимости, причислял себя к ним.
— Мы монстры… — всплыло в голове у зельевара.
Все дети монстры и чудовища, рожденные для того, чтобы сниться в кошмарах своим преподавателям. Но Поттер вкладывал в эти слова совершенно иной смысл. Он действительно считал себя монстром.
Весьма глупо было бы так думать, основываясь только на том, что у него периодически были сильные всплески стихийной магии.
Гарри Поттер — это во многом громкое имя, появившееся благодаря жертве его матери. Это ее должны были чествовать и любить. Это она героиня. Ее имя должно было произноситься с благовением и придыханием.
Ее же сын не сделал практически ничего до того момента, как не дал Волдеморту завладеть камнем. Да и на этот раз ему удалось выстоять только благодаря защите матери.
Его подопечный самый обычный. Такой, как все. Но, видимо, он искусственно выделил себя, решив прировнять к весьма экзальтированным личностям.
Снейп потер виски и встал из–за своего стола.
Вроде Поттер и обычный, и в тоже время нет. Подобные попытки понять глубину чьей–либо человеческой души заканчивались для него головной болью. Сегодняшний день не был исключением.
Снейп встал со своего стула и прошел к маленькому шкафчику, в котором стоял пузырек с его любимым болеутоляющим зельем. Зельевар грустно вздохнул, глядя на жалкие остатки жидкости на дне фиала. Скоро придется варить новую порцию.
Мысли зельевара вновь вернулись к студентам. Школьные экзамены были половиной дела. Страшнее всего было за то, как эти бездари сдадут СОВ или ЖАБА. Некоторые от излишнего нервного напряжения путали мандрагору с папоротником и демонстрировали иные признаки выраженного слабоумия.
Зельевар с грустью осмотрел
От перемещения по каминной сети голова заболела еще сильнее. Обезболивающее зелье еще не начало действовать и приступы мигрени Снейпу были обеспечены еще как минимум полчаса.
В свете пламени камина на полу свернувшись калачиком спал Поттер. Правда, Снейп заметил его только в тот момент, когда чуть не споткнулся об него.
— Поттер, — тихо позвал он.
Мальчишка продолжал спать.
— Поттер! — произнес зельевар уже громко.
Подопечный лишь посильнее прижал к груди колени и что–то пробормотал.
Зельевар присел на корточки рядом с Поттером с твердым намерением растормошить мальчишку.
— Мама, не надо… — тихо прошептал мальчик и задрожал.
Снейп в нерешительности замер. Поттеру определенно снились кошмары. Только знать бы, о чем… Зельевару тоже часто снились кошмары. В них он всегда бежал со всех ног, наступая на подол собственной мантии, падая из–за этого и вновь поднимаясь, не обращая внимания ни на боль, ни на кровь, Снейп бежал, но неизменно опаздывал. А потом долго смотрел в пустые мертвые зеленые глаза.
Зельевар осторожно поднял на руки мальчишку, который тут же прижался к худощавому телу опекуна и успокоился. Гарри весь расслабился. Снейп с недоверием покосился на него. Он прекрасно знал, что значит дрожать от внутреннего холода, но никогда не думал, что кто–то сможет найти в нем самом тепло, необходимое для успокоения. Пусть даже и бессознательно.
Комната мальчишки ничуть не изменилась. Единственное, что говорило о том, что тут кто–то живет — это беспорядок на столе. Множеством листов была завалена почти вся поверхность стола.
Снейп положил мальчишку в кровать и укрыл его одеялом. Потом сел на стул рядом и наугад вытащил один из листов.
На нем корявым почерком было выведено: «Я не боюсь».
Снейп нахмурился и вытащил из стопки еще один лист. Он тоже был полностью исписан этими тремя словами. Зельевар нахмурился еще сильнее и потянул из кучи следующий лист. На нем было то же самое. И на третьем, четвертом, пятом…
Профессор все просматривал и просматривал листы, пока на одном из них не наткнулся на то, что он искал.
«Я не боюсь… себя…» — было написано на нем.
Он перевел взгляд на умиротворенно посапывающего Поттера. Снейпу был так же знаком страх перед своими же поступками. Но вот чего в себе так сильно мог бояться мальчишка, было совершенно не понятно. Поговорить напрямую не представлялось возможным. Кто в добром здравии согласится откровенничать с ним? Конечно же, никто. И правильно сделает. Зельевар в порыве гнева любил бить по самым больным местам оппонентов, совершенно не взирая на то, кто перед ним.