Мои палачи (СИ
Шрифт:
Рваными засосами поднимается по шее к губам, впивается в них. Задыхаюсь, меня колотит от языка внизу между ног, я так отчаянно поддаюсь его ласкам, и не могу отвечать на его движения, не могу контролировать, беспомощна и открыта ему, бедрами в его тисках, и тело наполняет этими сдерживаемыми чувствами. С двойной силой кусаю мужские губы которые здесь, рядом, и моя агрессия его лишь сильнее заводит. Он хватает меня за волосы, собирая их на затылке в кулак, отрывает меня от себя и тут же сам набрасывается.
Тормозим желание, причиняющее боль, отталкиваем друг друга
Он останавливается.
Меня будто прижигают льдом, так беспощадно бросают в реальность, различаю срывающийся шепот:
— Нравится, Юль? Кончаешь?
Он резко вырывает меня из объятий второго кота, дёргает вниз. С трудом нащупываю пол, слетает оставшаяся туфля, запинаюсь на ней, пока он грубо разворачивает меня спиной к себе.
Я размазана, я сейчас не готова стоять, заплетающимся языком пытаюсь ему об этом сказать, и не успеваю, сначала ощущаю его скользящие по складам пальцы, там или вода, или его слюна, или мое возбуждение, всё вместе, он дёргает меня ближе, ладонью давит на поясницу и рывком проникает в меня до упора.
Глава 28
Глубокий толчок таранит меня почти насквозь, не устояв, плюхаюсь грудью на рояль.
Он не оставляет мне времени привыкнуть к тугому сгустку вен, гладкой коже, волокну желания, он выходит и врезается снова, ещё глубже, большой и толстый ответ на мой вопрос:
Ничего мне тогда не примерещилось. Тело требовательно впитывает каждое его движение и готовится показать нам обоим небо в алмазах.
— Тебе хорошо, Юль? — его шепот срывается, он скользит наружу, так поспешно, чтобы вернуться, и внутри всё сжимается вокруг него, когда он со шлепком вбивается до основания, с ожесточением, сродни звериному, за бедра натягивает меня на себя сильнее. — Пизд*ц щас рехнусь.
Глухо хриплю, носом уткнувшись в лимонную лужицу, глохну от стука сердца в ушах, не понимаю уже, где я и с кем, кажется, жизнь — один длинный половой орган с крупной разбухшей головкой.
Нет.
Не один.
Волос касается второй кот. Заставляет поднять голову, что-то надевает мне на шею, вроде цепочку. Пальцами в варежках хватаюсь за его рубашку. С каждым толчком бьюсь в его грудь, и он гладит мои волосы, ласково, словно успокаивает маленькую девочку, но он в курсе, он знает, что меня так мотает потому, что сзади меня отчаянно трахают.
И то, что мне хорошо, им обоим известно.
Это просто ужасно. Как бессовестно, как не стыдно. Со стоном отталкиваю его, руками качусь по роялю, ищу опору, цепочка качается и позвякивает. В мозгах все перепутано, только член внутри, простой и недвусмысленный, с оттяжкой, уверенно меня пробивает, взламывает пароли к самому потаенному, к запретному наслаждению, и я тактильно, на языке тела выбалтываю все важные точки, куда жать, чтобы был
— Там на цепочке колокольчик, — второй кот настойчиво тянет меня на себя. — Золотой. Слышишь, звенит? Я слышу. Как тебя сладко еб*т тоже слышу.
Отшатываюсь от его шёпота, он ловит меня за шею и приближает к себе.
В губы мне тычется головка. Пахнет резиной и опять банановой смазкой. Запах возвращает в ту ночь, где они имели меня вдвоем, и меня трясет от жгучего предвкушения, от мысли ещё раз отдаться им обоим.
— Давай, кис, впусти меня, — торопит он.
Машинально приоткрываю губы. Член, скользнув в рот, мягко стукается о зубы.
Я боюсь.
— Юля-я, — он нетерпеливо нажимает на щеки и толкается вперёд.
Невольно впускаю его дальше, пробую его снова, их двоих, он шумно дышит, заполняет мой рот, надавливая на затылок, насаживает мою голову на себя.
С последним, кратким рывком, бьюсь ему в пах и мычу.
Он длинно охает.
Они оба двигаются.
И как же слаженно они двигаются, ритмично и упруго, раз за разом в меня, как мне это вытерпеть, это уже слишком, они меня развращают, что же я вообще творю, как мне томительно-приятно, черт, черт возьми, схожу с ума.
Живот сворачивает в тугой узел, задыхаюсь и ноги больше не держат, кровь закипает и, кажется, вены лопаются, и я как река, багровая, горячая, в моем потоке казнят грешников, я с земли в ад несусь.
Трясу головой и освобождаю рот, трясу волосами, прогоняя морок, не помогает, внутри всё взрывается, пытаюсь вытолкнуть из себя второго, но его сжимают мои же судороги, кончаю и мне страшно, это чёрное, грязное удовольствие меня убивает.
— Оху*ть. Тише, Юль, тише, — пальцы на моих бедрах будто скрючивает, он медленно выходит из меня, со свистом шепчет, — щас кончу в тебя, дай мне выйти, я без защиты.
Тело неохотно с трудом выпускает его, он ещё не успевает отойти, как сбоку, загребущие руки второго кота тащат меня ближе к нему, прочно фиксируют меня в тисках, его эрекция пристраивается у входа.
— Подожди, она устала, дай ей…
Конец фразы не слышу, горячая плоть плавно заполняет меня, мягкими, пока неглубокими толчками, пробирается мне внутрь и расслабленные было мышцы сразу напрягаются, ещё неутихшие спазмы нарастают повторно, болезненно раздирают меня, выгибаюсь и падаю назад, к нему в объятия.
— Уже? — шепчет он с удивлением. Двигается во мне, порывисто и жадно, подгоняет вторую волну оргазма, заводит мои руки себе на шею, и меня захлёстывает, как кнутом между ног стегает, бешено сокращаюсь, хочу орать и кусаю губы, дергаюсь вниз и висну на нём, резинка на варежках врезается в его шею, он удерживает меня за талию и хрипит. — Киса, ты меня душишь. Бл*ть, не могу, Юля. Держись, — он нагибает меня и, захваченный моими спазмами, мучительно долго выходит, с секундной заминкой врезается снова, и больше не останавливается, исступлённо в меня долбится, дрожу и кричу, и прощаюсь со своим взбесившимся телом, не владею ни частью, оно его, оно все для них, а я разливаюсь черным водопадом, с чернотой вокруг сольюсь.