Мои персонажи
Шрифт:
– Профессор, профессор, успокойтесь. Тише, тише, все хорошо. Не читайте больше. – Гесин поднял на Данко раскрасневшееся лицо.
– Что это сейчас было? Как? Извини, я должен… Он потер глаза. – Сейчас. – Герман отошел к окну. Внутри все плавилось от боли… и чувств? Секунда, вторая, профессор вздохнул и обернулся к взволнованному Данко.
– Ты добился усиления воздействия из-за того, что стал писать от первого лица?
– Не только! Я просто дал Вам, простите, персонажу увидеть, какой была бы его жизнь, если бы
– Дорогой Данко, ничего исправить невозможно, но я чувствуют твое влияние на меня гораздо острее, чем раньше. Давай доведем эксперимент до конца.
– Но ведь Вам… будет больно.
– Ничего, справлюсь. Оно того стоит. Только представь, если получится развить эту твою необычную способность. Если бы ты смог не только возвращать, но и добавлять или изымать черты характера. Ты мог бы изменить мир! К примеру, преступники…
– Простите, профессор, но это утопия… И слишком опасно. И очень неэтично… А если кто-то узнает?
– Да, это исключено, нельзя, чтобы кто-то мог использовать твою способность. И переделывать кого бы то ни было в своих собственных целях. Хотя в наше нестабильное время… А знаешь, давай немного отвлечемся. Я хочу тебя кое с кем познакомить. Твоя литературная терапия так помогла… Я не ожидал от себя такого, но я раздобыл ее адрес! – Щеки профессора покраснели.
– Вы об Анне? Я очень рад. Поступок, достойный, мужчины, который ничего не боится.
– Не боится, не потому что ему нечего терять, а как раз, наоборот! Мне пока сложно даются эти мысли…
– Но он готов пойти на риск даже осознавая, что терять, есть что – Данко улыбнулся.
– Молодой человек, много ли Вы прочитали рыцарских романов в духе старика Скотта?
– О да, их очень любила моя… мама – Данко перестал улыбаться.
– Мне кажется, и ты должен мне кое-что рассказать о своей жизни, Данко.
– Я не все помню, слишком мал был, хотя есть одна деталь, наверное, важная для нашего эксперимента, но потом. Сейчас пойдемте! Пока вы не передумали. А я-то думаю, чего это вы так вырядились?
– И вовсе не вырядился! Обыкновенный костюм… – Гесин туже затянул узел галстука. Все же, он по-прежнему боялся. Ведь для него, для них двоих ничто не могло отменить ужасного факта. Он ее бросил. И не был уверен, что не сделает этого снова.
Глава 11. Дамы и нелинейные драмы
– Алекс, скажи, ты бы смог бросить девушку прямо во время процедуры электронной регистрации отношений?
– В прежние времена говорили «у венца».
– Так коротко?
– И красиво…
– Да…
– А платье для электронной регистрации отношений называлось подвенечным. И сама регистрация имела несколько иной смысл.
– И какой же?
– А то ты не знаешь.
– Я хочу, чтобы ты это сказал.
– Не провоцируй меня произносить запрещенные слова.
– А то что? сдашь меня ДОЛОВцам?
– Никогда. Лучше иди сюда.
– Не увиливай!
– Я говорил, что люблю твою манеру выражаться?
– Нет…
– Так
– Скажи, ты любил ее? Нет, не так. Ты еще любишь ее?
– Вэл, я не понимаю, о ком ты?
– Не думал же ты, милый Алекс, будто бы я поверю, что ты бросил все, сбежал в горы, и при этом не помнишь из-за чего. Я не дура. Так бегают только из-за любви, – Валерия нервно теребила моток шерстяных ниток.
– Мне бы твою уверенность. Я, действительно, не знаю, почему решил приехать сюда. Очевидно, в Городе мне было оставаться нельзя. Или просто напился.
– Я бы не стала копаться, ничего не знаю и пустяки. Сделали вид, что тебе отшибло память, вот и славно. Я каждый день просыпаюсь, и, знаешь какая первая моя мысль? Знаешь? Я боюсь, что сегодня ты уйдешь. Ненавижу себя за это, но продолжаю бояться, и все больше привязываюсь к тебе. Я, как эти несчастные нитки. Запуталась. Я не хочу лабиринтов, чудовищ, я хочу ясности. Особенно, когда ты вот так смотришь, куда-то за горизонт. За горы. Будто скучаешь, по кому-то неведомому.
Алекс догадывался, что этим кончится, но до последнего надеялся, что Валерия окажется каким-то удивительным исключением, которое не станет задавать вопросов.
– Вэл, поверь, я меньше всего хочу тебя обидеть.
– Да, да, знаю, ты ничего не обещал мне. Мы просто случайно познакомились в баре. Я просто помогла тебе найти жилье. И просто однажды не захотела уходить. Все очень просто, за исключением одного. Ты меня не любишь.
– Обожаю нелинейность повествования, она оставляет читателю свободу. Почему так, а не эдак, что случилось до, а что после и почему это случилось до, а это после?
– Дай-ка посмотреть, что ты читаешь?
– Великого аргентинца 17 . Одна из моих любимых вещей. В последнее время ношу ее с собой. – Алекс протянул книгу Лиз, с которой они уже добрых пятнадцать минут прогуливались вдоль пристани.
– А сам ты когда-нибудь использовал эту нелинейность повествования?
– Пытался. Хотя, моя жизнь, кажется, состоит из нелинейности.
– А моя из любви. Ну еще труда, бесполезных брошюр для привыкающих и привычки скрывать все на свете.
17
Хулио Кортасар (1914 – 1984 гг.)
– Расскажи, какого это любить?
– А то ты не знаешь?
– Я лишь хочу услышать твою версию.
– Используешь ее для нового нелинейного романа?
– Смотря для какого… Или смотря с кем!
– Уверена, у тебя их много, тех, с кем…
– Ну и фразочка!
– Не я здесь писатель. И не я напридумывала себе кучу особенностей, чтобы измениться.
– В лучшую, надеюсь, сторону?
– Я уже не знаю. Понимаешь, Алберту я нравилась постоянно краснеющей скромницей… а теперь… когда я стала несколько настойчивее…