Мои показания
Шрифт:
«Стою плюс четыре», — подводил он промежуточный баланс, пока соперник, сокрушенно качая головой, расставлял фигуры для новой партии. «Не пора ли нам домой, Артамоша?» — вопрошал Куница своего приятеля, играющего по соседству.
«Подожди немного, я профессору еще парочку встрою, тогда и пойдем», — отвечал Артамоша, спрашивая в свою очередь у партнера, продолжавшего мучить неповинный нос в поисках спасения, которого уже не было: «Ну что, может, по переписке играть начнем?»
«Пал!!!» — доносился торжествующий крик с другого конца зала, означавший просрочку времени у кого-то. Здесь сражались профессионалы
«Отсель грозить мы будем шведу», — устанавливая слона на d3, объявлял играющий белыми молодой человек.
«Ничего, ничего, не так страшен черт, как его малютка», — уводя короля в безопасное место, парировал его соперник, мужчина средних лет с глубокими залысинами, по виду вечный студент.
Партнер тоже делал рокировку, неуловимым движением обеих рук переставляя одновременно короля и ладью. «Одной рукой, одной рукой, - возражал владелец черных фигур, добавляя известную присказку: — Атакуй не атакуй, все равно получишь ...»
«А мы подведем резервы главного командования», — молниеносно реагировал его противник, вводя в бой ферзевую ладью.
«А мы подкрепим завоевания Октября», — гнули свою линию черные, защищая лишнюю пешку на d4, не играющую, впрочем, никакой роли.
«Вам шах, читатель!» — со стуком снимая с доски пешку h7, объявлял молодой человек.
«От шахов еще никто не умирал, — сообщал «студент», бросая слона в коробку для фигур, — нет ли еще? Тоже мне Алехин нашелся»
«Александр Александрович Алехин рекомендовал в этом положении давать шах конем», — продолжал играющий белыми под одобрительный смех зрителей. Не все, впрочем, были настроены оптимистично. Пожилой мужчина, судя по мышиного цвета кителю служащий железной дороги, повторял, раскачиваясь, загадочные слова: «Сколько я тебя учил: сначала — тормоз, потом — ячка. Но сначала — тормоз...»
«Был ранен в лоб. сошел с ума от раны», - отступал королем на g8 хладнокровный защитник.
«Да он властей не признает», — в тон ему продолжал соперник, опуская ферзя на h5.
«Подаю по субботам. Зайдите завгра!» — защищая слоном уязвимое поле, парировал «студент». И, довольный произведенным эффектом, поднимал глаза на окружающих: «Недолго мучилась старушка в злодейских опытных руках. Оттащите старика! Сливай антифриз! Ну, кто на очереди?» Потом, обращаясь к задумавшемуся сопернику, склонялся над доской: «Ааа, не любишь...»
«У вас какой разряд будет, товарищ?» — спрашивал он очередного партнера, веснушчатого рыжеволосого мужчину в очках, хотя было видно, что они хорошо знают друг друга и вопрос задается больше для зрителей.
«Ах, пятый неподтвержденный? Я так и думат». И комментировал уже первый ход нового соперника 1.b4: «Каждый дрочит, как он хочет, как говорила жена Ласкера, - и, вздохнув, добавлял: - И права была, покойница!»
«Газават! Секир башка будем делать! Кинжаля будем делать!» — объявлял неожиданно его визави, выводя слона на большую диагональ.
«Мы
«Пощупал — женись», — доставая пачку болгарских сигарет, не соглашался соперник.
«Так мы ж до пережатия договаривались, - парировали черные, добавляя на неизвестном языке: — Не бздэ муа». И, делая ход, тянул: «А не попить ли нам кофию? — спросила графиня...»
«Ни куя, куя, как говорил японский посол. Оботремся. Михаил Исаакович Чигорин любил коней. Этого конского мы оприходуем за милую душу. Пролетарий, на коня!» — комментировал веснушчатый события на доске.
«Пролетарка, пролетарий - заходите в планетарий! Послушайте, так ведь то ж была кобыла, — неожиданно высоким голосом говорил «студент» и сам себе же отвечал баском: — Кобыла не кобыла, а хорошо было». И. смиряясь с потерей коня, вздыхал: «Спи. орлик боевой, на поле а5».
«Мама, куда вы? Тьфу ты, на какую падаль позарился, — символически сплевывал в сторону его соперник, заметив, что черные взяли пешку на а2, - сейчас ми ему показем, кому зовут Володья. От позиции такой дух Бандунга идет», — и веснушчатый, морща с отвращением нос, подносил к нему сжатые в перст пальцы и шумно втягивал в себя воздух.
«Пешака-то за что скормил?
– вопрошал «студент». — Уж больно ты грозен, как я погляжу...» И подбадривал себя: «А мы отступим на заранее подготовленные позиции. Ничего, еще не вечер, еще не спето много песен...»
«А если мы так сходим, как вы запоете?»
«Запоем, запоем», — в тон ему продолжат партнер чичиково-нозд-ревский диалог, снимая еще одну пешку.
«Так донде же он не усладится», — жертвовал еще одну пешку веснушчатый и, подводя фигуры к вражескому королю, объявлял: «Все на лыжи! — звал плакат. Не пора ли мне его, братцы, уконтро-пупить. Да, это вам не в Кондопоге».
Он с удовольствием констатировал, что черные задумались не на шутку: «Мой-то, ребята, совсем одеревенел». И, тронув соперника за локоть, слегка тряс его: «Ксения, ты еще жива?»
«А то, что у меня два с хоботами остались, это что, теперь совсем уже не считается? На разменчик с Верой Менчик! С молодежью в эндшпиль!» - предлагал размен ферзей «студент».
«Кого подсунули? Да он же просто — пчеловод! Здесь вам не собес. Отказать!» — уклонялись от упрощений белые.
«Так лих же нет! Всё для блага трущихся, в смысле трудящихся», — не давал смутить себя партнер. «А если мы так, вас не стошнит? — участливо спрашивал он. — Вам — шахуек! Получите и распишитесь».
Соперник начинал сопеть, пепел сыпался на доску, и он тревожно поглядывал на поднимающийся флажок. «Руби кон!» — энергичным движением снимал он коня, объявившего шах, а на следующем ходу - и слона: «Руби слон! Целуй маму и полей фикус!»
Партия все же перешла в эндшпиль, и мелькание рук над доской участилось.
«Карлик, — вводя в игру короля, провозглашал веснушчатый. — Карлик, но вот с таким», — и, приподнимаясь над столом, раскачиваясь и ударяя одной рукой о локоть другой, делал неприличное движение.