Мои сестры в бересте
Шрифт:
– Поздравлять не с чем, – Ленка опустила взгляд в чашку. – Мы не вместе. То есть, вроде как уже четыре месяца знакомы, но…
– Застряли во френдзоне, надо полагать, – Вика аккуратно промокнула сочные губы салфеткой. – Опять боишься. Ален, мы это уже проходили, не?
Ленка помотала головой.
– У него… ты не представляешь, я даже не знаю, как это объяснить… Мне кажется, у него древние какие-то представления об этикете. Представь себе, он считает, что для того, чтобы переспать, надо жениться. Иначе нельзя.
Вика прыснула в чашку с кофе, замахала на Ленку свободной рукой.
– Да ладно!
– Вроде как с Урала. Переехали сюда с матерью, как он в армию сходил. Живут за Всеволожском в частном доме. Он в рыбопромышленном учился, там, у себя еще. А сейчас подрабатывает где-то, не по специальности. Матери помогает.
– Хороший сын, – Вика понимающе прищурилась, – Он тебя этим зацепил, да? Ответственностью и заботой?
– Нет… не знаю, – честно сказала Ленка. – Я и не думала на него западать. Ты же знаешь, я вообще ни на кого после Егора не смотрю, тошно. Знаешь, он… очень добрый, хотя это не на поверхности, сразу в глаза не бросается. И веселый. И умный. И еще… он как будто застрял в далеком прошлом, еще из детства наших родителей. В хорошем смысле этого слова, – поспешно добавила она, увидев, что Викины глаза смеются.
– Хорош, хорош, – и вправду засмеялась Вика. – Накидала уже с три короба. Ну а замуж-то не зовет, такой правильный?
– Да какой там, смеешься, что ли? Мне кажется, ему вообще ничего не надо. Такой человек, которого наизнанку выворачивает от самого этого словечка «отношения».
– Не поняла. Так у вас что, даже откровенного разговора не было?
– Да нет, он достаточно откровенен. Я ж говорю, мы просто друзья… – Ленка окончательно смешалась и умолкла. Вика молча смотрела на нее, покачивая в ладонях чашку.
– Вот ты мне скажи, как психолог, – Ленка наконец подняла глаза. – Когда мы не видимся, я его стараюсь не дергать сама: ну не звонить, не писать, вот это все… Жду, пока сам свяжется. Но почему-то после каждого разговора, даже по делу, даже по реальному поводу – остается это дурацкое послевкусие вины…
Вика едва заметно усмехнулась.
– Слушай, я не специалист и боюсь навредить, если честно. Поэтому давай и дальше считать наши встречи просто дружескими посиделками, на которых ты почему-то угощаешь меня обедом. А по поводу твоего неотработанного чувства вины… – Вика постучала по темной столешнице тонкими пальчиками с безупречным маникюром, – У каждого своя травматичная история. Ты же с Егором не то чтобы мирно рассталась?
– Господи, ну ты сравнила. При чем тут Егор, это вообще из другой оперы…
– Ты забываешь, что мы всегда наступаем на те же грабли. Егор своей злостью и обидой вырастил в тебе это чувство. И ты тащишь старый балласт в новые отношения. Кончай переживать за свою пассию, не маленький, сам разберется. Как его, кстати, зовут?
Ленка помедлила с ответом. Имя Шмеля почему-то не слетало с языка.
– Вик, я не хочу на него давить. Не хочу постоянно демонстрировать, как он мне дорог и необходим. А это значит, жить как раньше, как будто наша встреча – случайность. Как будто мне безразлично, есть он на свете или нет. А это неправда. Для меня это все равно, что внушить себе, что я – розовый броненосец. Но я не розовый броненосец. Понимаешь?
Вика задумчиво покивала, переводя взгляд на окно, где по проспекту шныряли
– Никто, по большому счету, не способен на полное доверие. Раздеться легче, чем раскрыть душу. Бывает, люди десятилетиями живут вместе, детей настрогают, а до конца все равно друг другу не открываются. Но для этого есть друзья, – Вика подмигнула Ленке. – Только как семьи начинаются, тут и дружбе конец. Некогда. Обычное дело в наше время.
– Почему так получается?
– Темп жизни свои правила задает, – пожала плечами Вика. – А вообще, все боятся. Чаще всего осуждения. Или насмешки. Знакомство, сближение – да мы же до смерти боимся нарушить чужие границы. Навязаться, надоесть, напрячь. Показать, что нам больше надо. И получается, что искренность – роскошь, которую мало кто может себе позволить. И мало с кем.
– А как же любовь? – прошептала Ленка.
– Детка, любовь нецелесообразна. Она в нашем мире не выживает.
Вика внимательно посмотрела в Ленкино удрученное лицо и вздохнула.
– Мы обесцениваем любовь. Постоянно нуждаемся в ней, но не умеем принимать. Настоящее чувство – это подарок, а мы привыкли за все платить. И даром, – Вика с сожалением покачала головой, – даром сами ничего не возьмем, даже если предложат. Не хотим оставаться в долгу. Так что, куда ни глянь, никакой любви нет.
– А что есть?
– Договоры, компромиссы. Трезвые взвешенные отношения. Совместный быт, воспитание детей, партнерство. Клуб для взрослых. Давай трезво и начистоту: людям вместе легче выживать. Вот и все. Кака така любовь?
– А если… если без этого человека тебе – ну никак? И прошлое разное, и жизнь у него другая, не похожая на твою. Но чувствуешь, что весь его мир тебе родной. И он свой в твоем мире. Как тогда?
– Ну, если уж так конкретно попасть… то здесь как в бою: либо прорвешься, либо погибнешь.
Ленка недоверчиво хмыкнула.
– Что, прямо так и погибнешь, да? До смерти?
На этот раз Вика позволила себе полноценную улыбку.
– А ты думала. В любви как на войне. И все-таки, – Вика сморщила свой точеный, в россыпи обманчиво простодушных веснушек нос, – мне кажется, сегодня ты позвала меня не за этим. Или не только за этим, – она посмотрела на часы. – В общем, подруга, у нас с тобой еще двадцать минут. Рассказывай.
Глава 3
Ленка хотела основательно пообедать в Вельчино – ближайшему к Заячьей Губе оплоту цивилизации, порасспрашивать местных и уже там взять четкий курс на конечную цель. Марианна Яковлевна, личную встречу с которой Ленка отложила до лучших времен, снабдила ее подробными инструкциями и адресом после обстоятельного созвона, когда они обговорили все детали. В общем-то, ничего нового Ленка не узнала. Надо ехать и смотреть.
Шмель по-прежнему был в отъезде, и Ленка спасалась этой внезапно возникшей суетой. Стоило только решиться, как ее накрыл страшный азарт самой взяться за дело: как будто кто-то понукал, толкал в спину. Я сама, я могу обойтись без посторонней помощи. Как мама. Как ты. А вернешься – рванем вместе. И ты у меня не отмажешься, солнце красное.