Мои сны глазами очевидцев
Шрифт:
Весь отпуск я не общалась с Матрешкиным, надеясь, что он сам догадается, что я его бросила. Даже съездила в гости к писателю. Писатель сказал: "Давай так: ты привези продукты, а я приготовлю ужин!" Я подумала, что вегетарианство - это оригинально, к тому же - пикантный намек на козлиную тему, и привезла качан капусты, огурцы, помидоры, бананы и зелень. Писатель скорбно объяснил мне, что эти продукты между собой не сочетаются, и что он рассчитывал на мясо и на спиртное. При свечах мы молча ели салат из огурцов и помидоров. Потом писатель задул свечи и сказал, что лично он ложится спать, а я могу последовать его примеру, но кровать в доме только одна. "Нет, этот после капусты не женится" - подумала я и поехала домой.
Мой отпуск кончился, у Матрешкина же только начинался. В редакции зарплату повысили
Я весело думала: "Новая жизнь начинается, без Матрешкина! Вот только проститься с ним надо, как следует, и не видеться больше никогда! Ни разу ведь за отпуск не позвонил!" Матрешкин обрадовался моему звонку и сказал: "Ты застала меня в дверях: я еду на дачу" "Не мог бы ты отложить дачу? Я хотела бы с тобой проститься навсегда не по телефону" "К сожалению, это невозможно: я договорился с ребятами, мы идем на рыбалку. Но мы ведь еще увидимся в редакции?" "Нет, я уволилась" Матрешкин издал звук, символически обозначающий грусть. "Ты ни разу не позвонил, а теперь мычишь!" "Я уезжал на дачу и жил там совершенно один, отдыхая от всех людей вообще" "Что мне с того!" "Как только приеду, я тебе позвоню" - обещал Матрешкин.
Конечно же, он не позвонил. Позвонила я сама, Матрешкин повинился, что забыл, и радостно пригласил в гости.
Мы не виделись два месяца, и за это время Матрешкин поправился. Вместо осиной талии появилось складчатое брюшко, плечи отяжелели, птичьи лапки стали походить на мужские руки. Честно говоря, я забыла, что это наше последнее свидание. Матрешкин приготовил ужин, читал мне отрывки из нового романа Климонтовича, сидя, по своему обыкновению, на крышке унитаза. Даже пытались заняться любовью на кухне, пока жарилась картошка, но не получилось: масло скворчало и стреляло Матрешкину в задницу. Потом на Матрешкина напала небывалая говорливость. Он говорил, говорил, и говорил. Даже в постели он переставал двигаться, увлекшись особенно важной для него мыслью. С удивлением я констатировала новую фазу развития Матрешкина: говорить о сексе для него стало важнее, чем заниматься сексом. Сначала он сделал признание: подглядывал за купающейся сестрой. Затем развил целую теорию порнографии. Теория пришлась на самые ответственные практические моменты. Матрешкин уворачивался от поцелуев, желая артикулировать. Я не выдержала: "Да заткнись ты!" "Ну вот, я только почувствовал себя настоящим аналитиком!" - обиделся Матрешкин и ушел дуться в другую комнату. За ужином кое-что прояснилось: Матрешкин рассказал, как его провожали в отпуск Финкель с Зябликом и практиканткой Нетатуевой. Если верить его словам, Зяблик ходила по квартире голая, а потом трахалась с Финкелем, а практикантка Нетатуева подавала им презервативы. Матрешкин же ушел в свою комнату и там в одиночестве мечтал обо мне или о практикантке Нетатуевой. Утром он нашел своих гостей голыми, всех троих.
Я не узнавала скромного рецензента Матрешкина. Теперь его интересовали только всевозможные перверсии, порнография и бесконечная болтовня. И это всего два месяца без моего присмотра!
Однажды Матрешкин сидел в кресле и вспоминал детство. Первым его сексуальным впечатлением была умственно отсталая девочка с родимым пятном в пол-лица, больная эпилепсией. Иногда она показывала стриптиз: спускала трусы и задирала юбку. С кресла мы постепенно переместились на диван, но я, как ни старалась, так и не смогла вызвать у Матрешкина эрекцию. Он не обращал внимания на мои действия: говорил и говорил...
"Что-то я сегодня какой-то вяловатый" - весело констатировал Матрешкин мои безуспешные попытки. "Что же делать?" - спросила я в эсхатологическом настроении. "Ну... можно пригласить кого-нибудь третьего, или пару... Финкеля с Зябликом..." "Какие Зяблики?! Ночь на дворе!" "Ну... тогда можно голыми выйти на балкон!"
С тех пор мы стали заниматься любовью на балконе или же в кустах в сквере. Матрешкин был счастлив и только сокрушался, что в четвертом часу утра не гуляют собачники. Наши отношения переживали ренессанс, извращенческий Серебряный век. Матрешкин мечтал о посещении нудистского
Мы фотографировали друг друга нагишом. Оказалось, что я, обнаженная, выгляжу абсолютно не сексуально: таких женщин рисовали в Средневековье тощих, жидкогрудых и с выпяченными животами. Матрешкин выглядит лучше: он возбуждался перед объективом, и это заметно, что немаловажно для порно.
Я грустно размышляла, выходить ли мне за Матрешкина, или все-таки не надо.
А Матрешкин тем временем выложил все подробности своих отношений с Машей. Оказалось, что он уже давно стал завсегдатаем Краснопресненского ЗАГСа: еще три года назад, когда я редактировала книгу, а Матрешкин скромно читал мне Гумилева и Лермонтова, там лежало их с Машей заявление!
Матрешкин полюбил декларировать, что мы живем в Открытом Обществе. Поэтому мы решили рассказывать друг другу о своих приключениях, ничего не скрывая. Приключения, в основном, выпадали на долю Матрешкина, и были очень однообразными: позвонила журналистка Алена, сказала, что ее выгнал муж, и ночевать ей негде. Матрешкин, конечно, не мог не пригласить. Алена попросила купить бутылку водки, чтобы выпить, и забыть о неприятностях. Выпили, Матрешкин встал, чтобы пойти в свою комнату и лечь спать, но пошатнулся от усталости, хотел опереться на стену, но промахнулся, и вместо стены оперся на Алену. Алена упала, Матрешкин тоже. Потерял сознание, а когда пришел в себя, было темно, и он думал, что Алена - это я. Такое приключение повторялось часто, муж прогонял Алену с хорошей периодичностью, но только в те дни, когда я сама не оставалась у Матрешкина на ночь. Если бы не Открытое Общество, я бы ни за что не догадалась, что Алена имеет к нам какое-то отношение. А Алена, наверное, и не знала, в каком мире она живет: подмигивала мне при встрече и интимным шепотом спрашивала: "Ну, когда с Матрешкиным поженитесь?"
Приближался назначенный срок свадьбы. Матрешкин мечтал стать порнозвездой. "Я уже договорился с мамой, она нам на свадьбу подарит видеокамеру. Хотела стиральную машинку, но я ее переубедил. А что, Зяблик умеет снимать! А потом Женьку Финкеля попросим подержать камеру. Хотя, наверное, ее можно так настроить, чтобы она сама снимала, и Финкель к нам присоединится!" - рассуждал рецензент книжек "Слова" и "Нового литературного обозрения". Похолодало, поэтому в сквер и на балкон мы ходить перестали, зато ночи напролет изучали порнографические сайты.
Не помню, откуда, но все узнали, что я наконец-то выхожу за Матрешкина. Поздравляли, отговаривали, напрашивались в гости, давали деньги в долг и так далее. Наконец, предложили командировку в Таиланд. Я не смогла отказаться, и свадьба автоматически отложилась. "И как я там буду без тебя целых две недели?" - пощипывала я Матрешкина. "Там будет столько симпатичных молодых людей! Что же, ты не найдешь мне замену?
– кокетничал Матрешкин, - наконец и у тебя появится интересное приключение!"
Перед отлетом я поняла, что Матрешкин мне больше не дорог, и прощание в аэропорту расценила как последнюю встречу. Но из вредности решила в этом не признаваться - пусть ждет! Крикнула: "Отпразднуем мое возвращение с Финкелем и Зябликом!"
В Таиланде у меня была аллергия. Я могла находиться только в помещениях с кондиционированным воздухом, но не жаловалась на судьбу.
Школьницей я высматривала его через тюлевые ресницы занавесок занюханного кафе, а теперь увидела в прищур жалюзи пятизвездочного отеля. Он крестил экзотическую пищу в ресторане и, как нечистое, отвергал все морепродукты, кроме тривиальной рыбы.