Мои стрелецкие Университеты
Шрифт:
В агрошколе я охотно включался в работу комсомольской организации. Стал членом бюро. Возглавлял нашу организацию Саша Пушкин. Умница с активной жизненной позицией, но любитель выпить. Впоследствии это пагубная привычка получила дальнейшее развитие, принесла ему много неприятностей. Позднее, работая агрономом мелиоративного отряда, за махинацию с нарядами попал в тюрьму, надорвал здоровье и рано ушел из жизни. У нас была художественная самодеятельность. Комсомольцы с концертами выезжали в соседние села, проводили ударники и другие мероприятия. Через комсомол в апреле 1952 года меня приняли кандидатом в члены ВКП(б). Когда меня призвали служить в Советскую Армию, из трехсот новобранцев, прибывших в часть, я был единственный кандидатом партии. Это обстоятельство определило многое в дальнейшей службе. Вначале меня избрали комсоргом взвода. Через два месяца на собрании учебной роты секретарем комитета комсомола. Через год выбрали комсоргом 119-го отдельного батальона
Надо сказать, что в армейских условиях собрать комсомольцев, практически весь личный состав был комсомольским, труда не составляло. Давалась команда: «Привести роту на собрание». В назначенный час, рота под командой старшины или одного из помощников командира взвода – сержанта, строем шла в клуб на собрание.
Через год пришлось отчитываться на отчетно-выборном собрании батальона. Предварительно отчетный доклад заслушали на заседании партбюро. По прошествии многих лет, я представляю, какой это был детский лепет. По плану в докладе предусматривались разделы: идеологической, организационной работы и другие. По каждому разделу я смог написать один-два абзаца без всякого анализа существа дела. За такой отчет досталось по первое число. Я сильно переживал эту справедливую критику. Ночь почти не спал. Утром кое-что смог переделать. На отчетном собрании кроме наших командиров, присутствовал офицер из политотдела авиакорпуса. Критики в мой адрес было предостаточно. Особенно больно было слушать пом. ком. взвода сержанта Личковаха. Он в жестах и позах демонстрировал, как я беседовал с некоторыми комсомольцами учебной роты. Я сидел в президиуме и еле сдерживал слезы. В бюро меня снова выбрали. На следующий день на заседании бюро предстояло избрать секретаря. Представитель политотдела рекомендовал избрать лейтенанта (фамилию не помню). Мотив был такой: на собрании в адрес Исаева было много критики. Для меня это было обидно и неожиданно. Через три месяца на бюро секретарь по каким-то причинам, поставил вопрос о его переизбрании. Члены бюро проголосовали за мою кандидатуру. Я уже не хотел быть секретарем, отказывался, но это не помогло. С бюро вышел расстроенным и подавленным. До этого полгода не курил, а тут, с расстройства опять взял папиросу.
В батальон прибыл, новый зам. полит подполковник Кашинец, переведенный из Манчжурии. При первом знакомстве задал вопрос: «Почему я до сих пор не переведен из кандидатов в члены партии?». Я ответил: «Письма с просьбой дать рекомендации посланы на родину, но ответа нет». Он записал адрес, сделал запрос. Через три месяца пришли рекомендации от коммунистов агрошколы, где меня приняли кандидатом. В августе 1954 года на заседании политотдела 53 смешанного авиакорпуса меня приняли в члены КПСС.
Среди заданных вопросов подполковник задал и такой: «Слышал или читал о том, что Эфиопия объявила войну Абиссинии?». Я ответил: «Нет». Он улыбнулся и рассказал случай, как один солдат таким вопросом купил своего старшину – сверхсрочника. Старшина воскликнул: «Я так и знал, что они начнут воевать». Кашинец пояснил, что Эфиопия и Абиссиния одна и та же страна. Я этого не знал.
С подполковником Кашинец и капитаном Горюновым я про комсомолил еще два года. Меня из учебной роты, где я был заведующим учебным классом, перевели в штабную, и предоставили более свободный режим. Без увольнительной мог посещать подразделения батальона, выезжать на «приемный» и «передающий» центры. Среди комсомольских дел запомнилось, как мы отмечали день рождения комсомола. 29 октября проводили торжественное собрание, после доклада зачитывали благодарственные письма родителям лучших 8-10 комсомольцев. По материальным затратам - ноль, моральный результат был высоким и для солдат и особенно для их родителей. Многие родители в ответ благодарили командование части.
На последнем году моей службы, маршал Жуков издал приказ об усилении единоначалия в Вооруженных силах. По его приказу упразднялся институт зам. политов. Взамен вводились освобожденные должности парторгов и комсоргов в воинских частях. Мне пришлось сдавать комсомольские дела тому же лейтенанту, который мне сдавал два года назад. Так закончилась моя армейская комсомолия. Но тот армейский опыт комсомольской работы не прошел даром. Он сказался на дальнейшей моей комсомольской карьере.
Будучи уже студентом Плодоовощного института им. Мичурина, мне пришлось всерьез заниматься комсомольской работой. Произошло это так. По возвращению с «Целины», в начале второго курса, меня пригласили в партком и предложили возглавить комсомольскую организацию института. Я сначала отказался, но поразмыслив и под уговорами Пети Кузякова согласился. Дело в том, что Петр с первого курса был членом комитета ВЛКСМ института. Секретарь комитета уехал учиться в Саратовский юридический институт. Временно его замещал пятикурсник Вася Радионов. Стал вопрос
В беседе с одним студентом, он высказал такую мысль: «Саша, как ты стал секретарем, все время чем то недоволен». Он был не далек от истины. Несмотря на многие успешные комсомольские мероприятия, получалось иногда ни так как хотелось, как задумывалось.
На двух факультетах института, обучалось более 700 студентов, со всех республик СССР, от Прибалтики до Приморья. Учились студенты из Грузии, Молдавии, Казахстана и других республик. Наша комсомольская – студенческая жизнь была пронизана духом дружбы, товарищества, взаимопомощи. Между преподавателями и студентами была атмосфера уважительного отношения. Преподаватели были для нас наставниками, старшими товарищами. Студенты отвечали им искренней признательностью и любовью. По количеству студентов наш ВУЗ был небольшой. Все были на виду. Друг друга знали в лицо. Каждый успех и промах становился общеизвестным. Комитету комсомола приходилось быть в центре событий и соответственно реагировать.
Так в очередном приеме на первый курс поступил «стиляга» в плохом смысле. В комнате с ребятами вёл себя высокомерно, грубил, задирался. Ботинком включал на стене репродуктор. Его проделки стали известны в комитете комсомола. Срочно собрали комсомольцев факультета. Приняли единогласное решение: просить ректора отчислить из института и направить письмо в ту организацию, которая выдала ему комсомольскую характеристику. За плечами комсомольцев много хороших и полезных дел. В одном из рейдов девчата обнаружили одиноких пожилых людей. Шефствовали над ними, помогали оформить пенсии, с одеждой и прочее. У нас был подшефный детский дом. Ребята из детского дома гостили в общежитии наших студентов, мы часто были у них в гостях. Проводили студенческие спартакиады, конкурсы. Организовывались встречи со студентами учхоза Калинина (ТСХА). Всех комсомольских дел трудно пересчитать. При всем пафосе и героических буднях, наши комсомольцы оставались обычными юношами и девушками, которым ничего человеческое не чуждо.
Вспоминается такой эпизод. В комитет ВЛКСМ приходит девушка. Рассказывает, что она беременная и виновник случившегося наш студент. В те времена аморальные поступки подвергались общественному порицанию. Пришлось собрать членов комитета. Пригласили потерпевшую и обидчика. Пару слов о последнем: рослый, здоровый симпатичный парень. В процессе разбирательства выясняется, что они познакомились в канун нового года. В новогоднюю ночь потерпевшая пришла к нему в общежитие и принесла бутылку вина. Финал был банальным. Володя, так звали обидчика, прервал с ней отношения – Комитет ВЛКСМ объявил ему выговор, но девушку это не устроило. Она с жалобой обратилась в Горком ВЛКСМ. Там сказали: «Исаев запусти воспитательную работу в институте. Его нужно заслушать на бюро Горкома». Но не успели.
Еще такой случай. В комитет ВЛКСМ пришли две студентки и рассказывают, что в их группе студент обошелся по-свински с их подругой. Студент, фамилию не помню, соблазнил и бросил девчонку. Был он из семьи известного в Мичуринске ответственно работника. Стали разбираться. Студент связей с девушкой не отрицал. При этом заявил, что его бывшая подруга девственностью и скромностью не отличалась. Кончилось тем, что ему пришлось уйти из института.
Накануне отчетов и выборов в комсомольских организациях, в институт прибыл секретарь и инструктор Горкома ВЛКСМ. Завели разговор: «Как я управляюсь с работой и учебой?». Были недовольные, что я продолжаю учебу на очном отделении. Предложили перейти на заочное отделение. Я отказался, заявив: «Работать и учиться заочно, я мог бы и у себя дома. Я приехал учиться, а не работать» В октябре я отчитался за работу комитета. Меня не избрали во вновь избранный комитет. Так закончилась моя комсомольская карьера. Но в гуще общественной работы оставался. На очередном отчетно-выборном собрании меня избрали членом партбюро. В его составе оставался до конца учебы в институте.
Лыжи. С ними связано много моментов в моей жизни. На лыжи я стоял сравнительно рано и неплохо съезжал с горок. Помнится, ребята постарше отправились кататься с горы в п. Калиновка. Я увязался за ними. И каково было удивление Калиновских пацанов, когда с крутой горы съехал шестилетний пацан. Причем устоял на ногах, не упал. Мама поощряла занятия лыжами и запрещала катание, на коньках. Дело в том, что коньки к обуви (валенки) крепились верёвочками и для жесткости затягивались «крячиком» (круглой палочкой). После нескольких катаний под пяткой валенка образовывалась дыра. Мама, зная об этом, отобрала и спрятала мои «снегурочки». Больше я их не видел.