Мои сводные монстры
Шрифт:
Когда меня треснули подносом по лицу.
Ненормальная.
– Николас, ты странный, - говорит Виктор и бьёт меня по плечу.
– Расскажи мне, сахарный мой, что случилось.
– К дьяволу иди, - беззлобно огрызаюсь, поднимаюсь наверх.
Оглядываюсь на Арона.
Я понимаю, почему она выбесилась и подносом меня ударила.
Очередь на нее, и каждый хочет ее трахнуть, я третий.
Расклад стремный.
– Отдай ее мне, - прошу брата, замедляю шаг, и он догоняет.
–
– Тебе так хочется?
– Арон поднимается, поправляет пиджак.
– Один раз не будь козлом, - держусь за перила, складываю из пальцев знак.
– Осади, Николас.
Говорит он.
И я замолкаю.
Потому, что он старший. И меня так воспитывали, подчиняться ему.
– Пусть Антон празднует, - разворачиваюсь, налетаю на Арона, по ступенькам вниз иду, меня общество Рождественских задолбало, хватит на сегодня.
– Николас, нормальные мужики не влюбляются в проституток, - просвещает меня Виктор, позади идёт и дышит дымом, серые облаки выпускает в меня.
– Одумайся, мелочь.
– Сам ты мелочь, - на это слово реагирую, я младший, но не мелочь.
– Отвали. Всё.
Слышу, они усмехаются у меня за спиной.
Плевать мне.
По-фиг.
Выхожу на улицу.
И вижу.
Мой белый Роллс-Ройс.
И за рулём лапушка.
Смотрит на меня.
И срывается с места.
Виктор присвистывает.
– У меня машину угнали?
– оборачиваюсь на братьев.
– Пизд*ц, - Виктор выкидывает сигарету. Смотрит на Арона. Щурится.
– Брат. Уступи. Я хочу.
Алиса
Мужские руки крепко сжимают бедра, рывком притягивают к себе. Впечатываюсь в приоткрытые губы. Горячий язык врывается мне в рот, настойчиво и жадно.
Ощущаю, как между ног в меня упирается твердый бугор.
И сзади тоже.
Меня зажимают два мужчины.
А третий сидит в кресле.
И смотрит.
Открываю глаза и вздрагиваю.
Футболка задралась, я вся мокрая, в поту.
Смотрю в потолок и щеки горят. Какой приятный сон, и какой плохой, безобразие, сразу три брата.
Еще и такие наглые. Мерзавцы.
Сползаю с кровати, в ванной разглядываю себя в зеркале. Как приехала утром приняла душ. И легла с мокрой головой. Плещу воду на пальцы и приглаживаю волосы.
Хотела подремать пару часов. И машину этому беспредельщику вернуть к клубу. Но кажется, все проспала.
В комнате натягиваю юбку и блузку, собираю волосы в хвост.
Спускаюсь вниз и зеваю, слышу, как желудок урчит. Из кухни пахнет пирогами.
– Привет, - заглядываю в столовую.
– Ты уже дома?
– Я-то дома, - папа щурится. Отставляет чашку с кофе.
– А ты где всю ночь гуляла?
– У Вики, - прохожу
– Время пять, - позади двигается стул, скрежещет по полу.
– Ты собралась?
Морщу нос.
– Может, мне необязательно ехать?
– оборачиваюсь.
– В другой раз.
– Нас пригласили, Алиса. Это неуважение, - он подхватывает со спинки пиджак.
– Меньше гулять надо. Чтобы высыпаться.
– Я не гуляла, - вспоминаю про машину, которую здесь неподалеку бросила и с бутылкой иду за папой, на ходу пью.
– Просто у меня одно дело.
– Это какое же?
– он усмехаается, выходит в прихожую и с зеркала подхватывает барсетку.
– Алиса, обувайся, тебе сколько повторять?
– Ты еще не повторял, - говорю себе под нос и влезаю в кроссовки.
– Ладно, тогда часок посижу с вами, познакомлюсь и поеду.
– А машина твоя где?
– он шагает на крыльцо и хмуро оглядывает двор.
– У Вики, - представляю свою Ауди с разбитым стеклом, может, ее уже и нет у сауны, угнали. Запинаюсь и роняю на ступеньки бутылку.
Томатный сок разливается под ногами, как кровь.
И от меня тоже одно красное мокрое место останется, если машина потеряется, это же не заколка.
Кусаю губы.
Папа оглядывается на сок со стеклом.
– Ну некогда, Алиса, некогда, - торопит меня.
– Чего замерла?
– У меня срочное дело, - спускаюсь и щурюсь на солнце.
– Можно мне попозже подъехать? Просто скажи адрес, и я…
– В машину села, - отрезает он и распахивает дверь.
– Живо. Рождественские ждут.
С недовольством киваю и лезу в салон.
Складываю руку на груди.
Надо вернуть чужую машину и забрать свою. А не по гостям кататься.
И братьев с меня ночью хватило, еще одну троицу я не выдержу.
Мне сон бессовестный приснился. И я эти картинки, где в меня эрекцией упираются теперь из головы не выброшу.
Папа включает радио.
– Телефон дай, - просит.
Вздрагиваю.
Ничего у меня нет, все в проклятой сауне.
– Телефон не с собой.
– У Вики?
– он косится на меня.
– Тебе смешно?
– Я не смеюсь.
– Потом поговорим, - мрачно угрожает он и отводит взгляд.
– Настроение не хочется портить.
Сижу притихнув, в окно рассматриваю дома и деревья. Подъезжаем к шлагбауму, и папа высовывается в окно.
– К Рождественским, - говорит охраннику, который курит возле вагончика.
Нам открывают, заезжаем в поселок.
Разглядываю участки с высокими заборами и обреченно вздыхаю. Точно угонят машину, если еще не угнали.