Мои Великие старики
Шрифт:
Бондаренко получил условный срок. А с Сергеевым он помирился. Вся история.
Хочу пояснить: крысы абсолютно загадочные, мистические существа.
– Это все ты сам придумал?
– От начала до конца. На этот сюжет написано три произведения – Георгием Семеновым, Максудом Ибрагимбековым и Юрием Ряшенцевым.
– Ты хоронил Иосифа Бродского…
– Я полетел в Венецию на похороны Иосифа. Это все происходило на кладбище Сан-Микеле. Там три участка: католический, протестантский и православный. На православном его не могли похоронить, потому что Бродский не православный. Католики потребовали подтверждения его католицизма,
– Какой старый гроб?
– Старое венецианское захоронение. И в гробу лежал какой-то человек, скелет, на нем истлевший адмиральский мундир. Мария, вдова Бродского, чуть не упала в обморок. Немедленно зарыли могилу, позвали менеджера. И он нашел место метрах в 50 от первого. Но рядом с могилой фашиста этого, как его, поэта американского….
– Эзра Паунд…
– Бродский его ненавидел. А положили в двух шагах… И они теперь соседи… Но еще один момент. Для того чтобы похоронить Бродского, пришлось сбросить какой-то старый могильный памятник. Его сбросили, я к нему подошел и увидел, что на нем написано по-английски: «Чемпион». Это была какая-то старая могила англичанина по фамилии Чемпион. Представляешь, смешно, что Чемпион. Бродский ведь и был «чемпион».
– Когда ты впервые увидел Марию, жену Бродского?
– В Нью-Йорке. Когда они приехали из Стокгольма, где венчались в 1990 году. Там же, в Швеции, живет близкий друг Бродского, знаменитый славист Бенгт Янгфельдт. Это он настоял, чтобы Бродский обвенчался в православной церкви, хотя тот не принимал христианства. Я через месяц прилетел в Нью-Йорк, и с ней познакомился. Они еще жили в его старой малюсенькой квартире на Мортон-стрит в Гринвич-Виллидж.
Когда Мария забеременела, Иосифа вызвала теща и сказала: «Мария ждет ребенка, невозможно жить в такой тесной квартире». А семья Марии очень богата. Отец, итальянец, крупный банкир в Милане. Мать – потомственная русская дворянка. Иосиф говорит: «Я и сам понимаю». – «Сколько вы можете дать на квартиру?» А он уже потратил свою Нобелевскую премию. Он говорит: «Я не могу дать ни доллара». И теща говорит: «Квартиру покупаю я. Но вы к ней не имеете никакого отношения». И она купила потрясающую квартиру на Манхэттене. Стоит такая квартира 3 миллиона. В ней пять уровней. У него был кабинет на последнем этаже, он там и умер.
– Быть может, ты удивишься, но я оказался в обществе Марии раньше тебя, в Париже, кажется, это было весной 1990 года. С ней меня познакомили Михаил и Петр Хлебниковы, братья убитого позже в Москве Павла Хлебникова. Однажды они зашли за мной и повезли куда-то на такси, с нами ехала очень красивая девушка. Потом мы гуляли по Парижу. Помню, Михаил, как мне показалось, с грустью сказал, что у нее роман с очень известным человеком. Позже я понял, что он имел в виду Бродского.
– Бродский с ней познакомился в Париже. Она училась в Сорбонне, а он там читал лекции. Да, она очень красивая. И невероятно похожа на Марину Басманову, его петербургскую трагическую любовь.
– Ты знаешь, Женя, до сих пор переживаю, что общался с великим поэтом только по телефону. В первый свой приезд в США в 1988 году я загорелся желанием взять у него интервью для журнала «Огонек». Я сделал это интервью, первое в советской прессе. Личной встрече помешал неожиданный катаклизм в штате Массачусетс – снежный буран перекрыл все дороги к местечку Саут-Хэдли, где в колледже преподавал Бродский.
– Да, бывал, это в трехстах километрах от Нью-Йорка. Также как и ты, я оказался в Америке впервые в 1988 году. Мы вместе с Бродским выступали перед студентами, там у него я провел несколько дней. Само здание колледжа и все, что находится внутри, довольно роскошно и даже помпезно. Американские богачи, миллиардеры, отдавали сюда своих детей. Помещение занимает пятьдесят комнат. На стенах подлинники Тициана, в шкафах роскошные книги, бары полны, говоря по-нашему, ликероводочных изделий. Как-то вечером я предложил Иосифу: не пригласить ли в нашу мужскую компанию пару-тройку девушек. Просто посидеть… Но Бродский отверг мою идею: «Это невозможно, будет скандал…»
– Давай еще парочку историй из твоей жизни.
– Году, наверное, в 75-м от «Литгазеты» я поехал в Литву. А в Литве есть городок Паланга, и там, на окраине Паланги, был рыболовецкий совхоз имени Палецкиса, их коммуниста. Основной доход этих рыбаков – угри. Между прочим, угорь – самое загадочное существо в мире. Он нерестится в Саргассовом море, это около Кубы, и плывет к берегам Литвы. Там его вылавливают, коптят, и он стоит большие «бабки».
И вот в этом совхозе жила семья – два сына и отец. Они все промышляли рыбной ловлей. Как-то раз отец один, без сыновей, отправился на рыбную ловлю, лодка опрокинулась, и он утонул. По советским законам тех времен, если промысловый рыбак две недели не возвращался с промысла, его считали погибшим. Но у местных добытчиков были свои законы. Они взяли багры, поплыли к скалам. Короче говоря, нашли труп отца-утопленника. Он был весь обвешан угрями. Угри ведь жрут покойников. И перед ними встала громадная нравственная проблема. Они – католики, и надо было отца похоронить по католическим канонам на католическом кладбище. С другой стороны, они имеют огромную наживку в лице отца. И они выбрали второе. В течение двух месяцев ночью тайно выходили в море и забрасывали труп отца в сетях. Труп отца! Угри на него клевали, они их коптили и продавали, таким образом зарабатывая немалые деньги. Когда же от отца осталась горсточка костей, решили наконец похоронить. На том католическом кладбище в Паланге сторожем работал русский мужик. Они ему дали пять бутылок водки, и он в чужую могилу подхоронил эти кости, потому что главное для католиков, чтобы на освященной земле. Но он же русский человек, и кому-то проболтался. Их арестовали. Я был на суде. Их судили за святотатство. Угадай, сколько они получили? По шесть лет. Вот это Шекспир. Кино такое снять…
– Ты опять это сочинил?
– Да нет, говорю тебе, – подлинный случай…
Ты знаешь, кто получил Нобелевскую премию?
– Ну, не Евтушенко.
– Получил шведский поэт, друг Бродского, Тумас Транстремер. Он очень известен в мире.
– Ты с ним знаком?
– Я был у него в гостях в Стокгольме в 90-х годах, когда приезжал на международный поэтический фестиваль. Бродский, который очень высоко ценил его поэзию, меня к нему отвел.
– Но у тебя тоже немало разных премий, кажется, 17, в том числе одна Государственная?
– Две. Пушкинская тоже государственная. Много премий разных журналов: «Звезда», «Таллин»….
Хочешь, я тебе расскажу еще одну историю?
– Конечно. Я к тебе за этим и пришел…
– В 1997 году Ельцин вручает мне Государственную премию. В Георгиевском зале тысяча человек. Президент понятия не имел, кто я такой. Он был пьян в ж…
– Не может быть…