Мои Великие старики
Шрифт:
– Именно так. А сзади стоит консультант и что-то ему шепчет. Ельцин вручает мне все эти дела и, называя меня не «Рейн», а «Реин», спрашивает: «Ты откуда будешь?» Я отвечаю: «Я из Ленинграда, Борис Николаевич». Он мне говорит: «Я тебе утром дам мягкий вагон». Я решил, что он с ума сошел – какой мягкий вагон, зачем он мне нужен?! А он так тихо продолжает: «Увези от меня Ленина». Это шутка его такая. Впервые тебе рассказываю.
– Расскажи о своей жене. Как вы познакомились? Я слышал, у твоей Нади нелегкий характер. Впрочем, ты сам не подарок…
– Да, это правда. С Надей я познакомился 30 лет назад. Были печальные времена для альманаха «Метрополь», и
– И Надя купила?
– Надя купила. Я продавал-то по 40 рублей. Теперь это дороже.
– Еще бы. На недавнем аукционе картина Олега Целкова ушла за триста тысяч долларов.
– Так вот. Я люблю Надю. Она красивая женщина. Хороший искусствовед. И, кроме того, она необыкновенно толковый человек, а я человек крайне бестолковый. Я не владею компьютером, у меня нет мобильного телефона. Надя знает и любит мои стихи, понимает их. Она ведет все мои дела, и не только литературные. Куда-то поехать, надо же билеты брать, гостиницу снимать. Все Надя. Она моложе меня на 26 лет. Как шутил мой друг Довлатов: я был женат трижды, и все три раза удачно.
– Кстати, о Довлатове. Как ты считаешь, почему он сегодня так популярен?
– Он был выдающимся человеком. Хотя много врал. Его много лет не печатали, и это обстоятельство породило в его характере чудовищные комплексы.
Вот еще одна история. Из жизни Довлатова. Самым известным писателем в 60-е годы был Вася Аксенов, и Довлатов мечтал с ним познакомиться. Приехал в Москву. В те времена я был женат на Наташе, моей второй жене. Мы жили на Зубовском бульваре. Я позвонил Аксенову и говорю: «Приехал Довлатов, талантливый человек, очень хочет с тобой познакомиться». А Аксенов уже читал его рассказы. Он говорит: «Я с удовольствием с ним пообщаюсь. Я за вами заеду на своей машине, и мы поедем обедать в ЦДЛ». Приходит ко мне Довлатов – сидим, ждем Васю. Угадай, что случилось дальше? За пять минут до появления Аксенова Довлатов схватил пальто и убежал.
– Но почему?
– Не мог пережить популярности Аксенова. Комплекс?
– Да. Зато сейчас ему воздается. Он один из самых читаемых у нас писателей.
– Да, сейчас он выше Аксенова… Но, между прочим, он взял 15 моих сюжетов. Мы жили в Ленинграде в двух соседних домах на улице Рубинштейна. И каждое утро он приходил ко мне похмеляться. Он же пил. А я держал дома водку, пиво, какую-то закуску дешевую. Бычки в томате, помнишь?
– Как не помнить. Это незабываемо…
– Я ему рассказывал разные байки, случаи, и он это все запоминал, а потом использовал в своих вещах. И я могу объяснить, в чем дело. Довлатов – писатель без единой идеи, хотя человек громадного таланта. Он замечательный стилист, и у него есть блестящие вещи – «Заповедник», «Филиал». Раннюю его прозу я не очень люблю, потому что он пытался писать для советской власти. «Зону», например. Но он дитя 70—80-х годов, когда советское общество стало целиком деидеологизированным. И вот воспевание алкоголя, воспевание такой жизни, как масло на поверхность моря, пришлось на поколение его читателей.
У меня написана книга «Мне скучно без Довлатова».
– Да. Она у меня есть, я ее, конечно, читал. Смешная, и в чем-то трагическая…
За
– И даже раньше. 1946 год, декабрь. У меня была тетка, двоюродная сестра моего отца, Валерия Яковлевна Познанская, химик, дважды лауреат Сталинской премии. Ее мужем был Максим Рыльский. Во время войны, в Ташкенте она познакомилась и подружилась с Ахматовой. И во многом ей помогала. После ждановского постановления, тетка, как некоторые, не испугалась. Она приехала в Ленинград, сняла «люкс» в гостинице «Астория» и устроила для Ахматовой то, что называется в Англии «файв-о-клок», то есть чай с пирожными. И пригласила мою маму, Марию Александровну. А мама взяла меня. Мне шел двенадцатый год. Я прекрасно все помню, помню даже, как выглядел Исаакиевский собор в тот день.
Прошли годы. Я – студент и, конечно, уже слышал, что Ахматова живет в Ленинграде. А тогда, не знаю, как теперь, была такая система «Ленгорсправка». Чтобы узнать адрес человека, надо было заплатить 15 копеек и назвать его имя, отчество и год рождения. Я знал год рождения Ахматовой – 1889-й. Заплатил 15 копеек и сразу же получил нужный адрес: улица Красной Конницы, дом четыре. Тут же у киоска сел на такси и поехал. Дверь мне открыла Ханна Горенко. Это бывшая жена брата Ахматовой – Андрея. Я говорю: «Где Анна Андреевна?» Она говорит: «А вы кто такой?» Я говорю: «Я студент». Она говорит: «Подождите пять минут». Я пять минут стоял в коридоре, и она меня провела к Ахматовой. И что самое поразительное – Ахматова меня вспомнила. Она сказала: «Вы тот мальчик… Как поживает ваша матушка?» Я провел у нее два часа. И вдруг она говорит: «Я получила квартиру от Ленинградского союза писателей на улице Ленина, на Петроградской стороне. Надо перевезти книги. Вы не можете помочь?» Я сказал: «Конечно, помогу».
Надо заметить, что у Анны Андреевны библиотека была довольно скромной, книг 200, не считая энциклопедии Брокгауза и Ефрона.
В помощники я взял Бобышева. Пришли, и часов восемь паковали книги. Причем, не столько паковали, сколько читали надписи. Блок, Пастернак, Алексей Толстой, Ремизов. Я запомнил почему-то надпись, которую сделал Алексей Толстой на книге стихов «За синими реками»: «Ане Горенко-Гумилевой» (не Ахматовой, а Горенко-Гумилевой). Мы отвезли книги на новую квартиру Ахматовой. Но дальше случилось несчастье. Квартира, выделенная для Ахматовой, оказалась закрытой. Куда сгружать книги? И домоуправ бросил: «Снесите в подвал».
– Неужели залило?
– Да. Как ты угадал? Лопнули трубы, и все книги промокли. Потом мы их сушили.
– У меня как у библиофила сердце кровью обливается…
– А хочешь, я расскажу тебе, что за человек была Ахматова? В 1943 году в Ташкенте наш великий художник Тышлер рисовал ее карандашом. И нарисовал штук десять портретов. Самый лучший портрет Ахматова подарила Лидии Яковлевне Гинзбург. Как-то я пришел к Анне Андреевне, и она мне говорит: «Женя, вот вам деньги, поезжайте на такси к Лиде (то есть к Лидии Яковлевне), возьмите портрет и привезите мне, я хочу на него посмотреть». Я поехал, привез. Портрет уже был застеклен. Она говорит: «Вы можете стекло снять?» Я говорю: «А зачем?» Она говорит: «Снимай стекло». Я взял ножик на кухне, снял стекло. Она достает резинку и стирает нос. Я говорю: «Что вы делаете?» А она: «Он неправильно нарисовал мне нос». И сама карандашом рисует себе другой нос… Сейчас этот портрет висит у Александра Кушнера в кабинете. Когда я у него бываю, подхожу к портрету и вижу, как она неаккуратно стерла резинкой себе нос и нарисовала другой. Ну, подумай, какое безумие… Этот рисунок много раз публиковался.