Мои Великие старухи
Шрифт:
Все мессереры – трагические личности
– Анеля Алексеевна, когда ваша великая племянница Майя Плисецкая приезжает в Москву, вы видитесь?
– Да. Недавно мы общались. Мне приятно и то, что она очень дружна с Борей – сейчас они вместе ставят на сцене Большого театра балет «Конек-Горбунок» – и, конечно же, с Беллой. Хочу заметить, что все Мессереры талантливые, интересные и в чем-то трагические личности. Отец Майи, Михаил Плисецкий, был советским послом на Шпицбергене, и первые жизненные впечатления у девочки связаны с суровой северной природой. Когда он вернулся, его арестовали. Детей – Майю и Алика – Асаф и я взяли к себе на воспитание. Точнее,
– О Суламифи Мессерер в конце семидесятых трубили на весь мир. То, что она, будучи на гастролях в Японии, осталась в чужой стране, было шоком для Кремля, для Комитета Государственной Безопасности. Вы, конечно же, переживали, волновались за близкого человека?
– Конечно, волновалась. Но с той поры много воды утекло.
– Как, впрочем, и с тех давних лет, когда вы, расставшись с ремеслом актрисы еще немого кино, неожиданно стали художницей. Вы так запросто открывали в себе талант за талантом? При вашей-то внешности и блестящей карьере мужа можно было пребывать в домашних тепличных условиях, воспитывать ребенка.
– Я ушла из кино, разочаровавшись в некоторых фильмах, где снималась. И не растерялась, а за полтора года, почувствовав в себе дарование, освоила профессию художника по костюмам. Я написала огромное количество работ для театра, кино, эстрады, а позднее и цирка.
– Я слышал, что именно вы как художник создали образы великих клоунов Юрия Никулина и Олега Попова. Мне об этом рассказывал Игорь Кио.
– Не хочу преувеличивать. Но знаменитая кепка и штаны Олега Попова появились при мне, а с Юрием Владимировичем мы вместе проработали двадцать пять лет. Я участвовала в создании большинства цирковых представлений, побывала с гастролями во многих странах мира.
Жизнь и творчество Анели Судакевич вызывает восхищение. Все, с кем мне приходилось разговаривать об актрисе и художнице, выражали свои чувства только в превосходной степени. И все отмечали неизменно одно, но такое редкостное нынче качество – чувство вкуса, художественного и человеческого такта.
«Анеля Судакевич – светлое пятно в моей жизни»
Из разговора с Юрием Никулиным незадолго до его кончины:
– Все встречи с ней были радостными, она была всегда неотразимо женственна, умна, талантлива. Она облагораживала цирк. Она во многом создала мой имидж: посоветовала подкладывать животик, нашла костюм мышиного цвета, канотье, ботинки, смешные калоши.
«Дорогая Анель, где вы, кто с вами?»
И впрямь в эту редкостной красоты женщину влюблялись художники, спешившие оставить для потомков незабываемый образ. Одну из комнат квартиры Анели Алексеевны, которую, правда, сейчас занимают ее правнучки, я бы назвал «фонвизинской». Прославленный живописец Артур Фонвизин создал целую галерею портретов любимой им модели. Судакевич рисовали Тышлер, Фальк, Гончаров, Трузе – всех не перечислишь. Как только ни называли кумира далеких двадцатых: «Звезда русского Голливуда», «Покоряющая красотой», «Женщина-миф».
В рабочем столе Анели Алексеевны десятки лет хранились обращенные к ней письма великого режиссера Всеволода Илларионовича Пудовкина. Эти письма рисуют добрый, яркий и оригинальный образ талантливого художника. Моя собеседница долго не решалась опубликовать эти письма. В минуты сомнений полагала предать их забвению.
– Эти письма я начала получать еще двадцатилетней девушкой, а сейчас завершаю свой земной путь. О, как же много получила я от жизни, как богата она была впечатлениями и встречами, начиная с той поры, на которую пришлась моя молодость! Ведь мне тогда казалось, что я живу в «эпоху великого поиска», когда новым становилось все: театр, живопись, литература, и, конечно же, мой любимый кинематограф.
Я приехала в Москву четырнадцатилетней провинциалкой в 1921 году, а через шесть лет, в кокошнике и сарафане уже смотрела со всех афишных тумб на шумную Москву! Окончание десятилетки, поступление на драматические курсы под руководством Ю. А. Завадского и сразу после этого – головокружительная, хоть и краткая карьера киноактрисы. И впрямь, как много впечатлений за короткий срок. Школа тетра Завадского находилась на Собачьей площадке в районе Арбата, в прелестном готическом особняке с обитым деревом залом, окруженным хорами с деревянной балюстрадой. В этом зале уже шли спектакли, в которых блистали своими первыми ролями Марецкая, Мордвинов, Алексеева, Успенская… Нам, вновь поступившим студентам, вменялась в обязанность любая работа, так как денег на обслуживающий персонал не было. Отказ от нее был бы сочтен за нестудийный поступок.
…Как рассказывала мне за чашкой чая в небольшой кухоньке Анель Алексеевна, в перевернувший ее судьбу вечер ей пришлось продавать программки. На спектакль пришли кинорежиссеры Борис Барнет и Федор Оцеп, но она не обратила на них никакого внимания. Куплена программка, сказано несколько любезных слов – и только. Но именно в тот вечер она получила приглашение на съемочную пробу к Барнету, снимавшему фильм «Мисс Менд». Он снял Анель в малюсеньком эпизоде в роли машинистки. А затем последовала проба у Юрия Желябужского и главная роль в его фильме «Победа женщины». Фильм имел огромный успех. Он вскоре закрепился участием Судакевич в фильмах «Поцелуй Мери», «Земля в плену», «Торговцы славой», «Два-Бульди-два», «Дом на Трубной». А через… двадцать лет Анель Алексеевна снялась у самого Эйзенштейна – во второй серии «Ивана Грозного».
Встреча с Пудовкиным произошла, когда он делал фильм «Потомок Чингисхана». Эпизод с Судакевич снимался в Москве. Отъездом творческой группы к провинциальной натуре и была вызвана начавшаяся тогда и длившаяся несколько лет ее переписка с Пудовкиным.
– Наступала эра звукового кино. Но профессиональной актрисой я так и не стала, настоящего таланта у меня не было, я знаю.
– Но как же так, Анель Алексеевна, ведь вы снимались у самых известных режиссеров своего времени. Значит, они чувствовали в вас актерские способности. Иначе зачем им было давать вам роли. Не за красивые же глазки!
– (Улыбается). Конечно, не секрет, что все режиссеры подыскивают на роли красивых, выразительных актрис. И я бы сказала так: я и впрямь возможно «попалась» на том, что была красивой, юной девушкой. Но внутри я чувствовала: актерство не мое призвание.
Мои сомнения находили постоянный отклик в замечательных письмах ко мне Всеволода Илларионовича Пудовкина. Благодарю судьбу за дружбу с таким замечательным человеком и художником. Он старался меня подбодрить, заставить поверить в свои силы.