Мои воспоминания. Брусиловский прорыв
Шрифт:
Каким образом могли попасть на Балканы 16 русских корпусов, этот забавный проект не объяснял. Румыния еще в минувшем декабре отказалась пропустить через свою территорию русские войска, а к десанту сам генерал Алексеев относился враждебно. Оставалось перевезти эти 16 корпусов на аэропланах. Подобный стратегический лепет отнюдь не увеличивал престижа русской Ставки в глазах французского командования.
Принятое в Шантильи за четыре месяца вперед решение напоминало знаменитый аустерлицкий план Вейротера [193] , по словам Наполеона, хороший в случае, если неприятель будет оставаться неподвижным, как верстовые столбы. Противник, с которым пришлось в Мировую войну иметь дело союзникам, меньше всего походил на
193
Франц фон Вейротер (1755–1806) – австрийский генерал, наиболее известный как составитель провальной диспозиции союзников по антифранцузской коалиции к сражению при Аустерлице 2 декабря 1805 г.
Междусоюзный план кампании пошел прахом уже через неделю по его принятии. Помощь Франции потребовалась немедленно. 11 февраля в Ставке состоялось экстренное совещание по этому вопросу. 21-го же числа представитель Франции генерал По – как Палеолог в августе 1914 года – передал настойчивую просьбу генерала Жоффра о помощи.
Ренненкампф и Самсонов именовались теперь Куропаткиным и Эвертом. В последних числах февраля был принят план комбинированного удара. На Северном фронте, где 1-я и 5-я армии поменялись местами, 5-й армии надлежало наступать от Якобштадта на Поневеж, а 1-й непосредственно содействовать своим левым флангом Западному фронту. 12-я армия не могла быть привлечена к наступлению ввиду полной ее непригодности. 12-я армия еще не закончила перевооружения японскими винтовками. Кроме того, почти что накануне (за три дня) предполагавшегося наступления выяснилось, что войска не имеют ножниц для резки проволоки.
На Западном фронте ударной армией была назначена правофланговая 2-я, которой было указано атаковать на Свенцяны – Вильно. Состав 2-й армии был доведен до 10 корпусов, и командовать ею было поручено командующему 4-й армией генералу Рагозе (командовавший 2-й армией генерал Смирнов эвакуировался).
Генерал Рагоза ввел в управление армией хаос импровизации. Он разделил совершенно ему незнакомые войска на три группы, создав три совершенно ненужных промежуточных организма. На правом фланге образована была группа генерала Плешкова (1-й Сибирский корпус его самого, 1-й армейский корпус генерала Душкевича и 27-й армейский корпус генерала Баланина).
В центре – группа генерала Сирелиуса (4-й Сибирский корпус самого Сирелиуса и 34-й армейский корпус генерала Вебеля; генерал Скоропадский принял корпус только в конце 1916 года). На левом фланге – группа генерала Балуева (3-й Сибирский корпус генерала Трофимова, 5-й армейский корпус самого Балуева и 35-й армейский корпус генерала Парчевского). В резерве: 3-й Кавказский корпус генерала Ирмана, 15-й армейский корпус генерала Торклуса и 36-й армейский корпус генерала Короткевича.
Генерал Рагоза разделял один из софизмов лееровской школы, в силу которого невозможно будто бы управлять более чем пятью единицами одновременно. Сентенция эта приписывалась Наполеону. Возникал вопрос: раз во 2-й армии количество единиц превышало сакраментальное число, не проще ли было бы перевести под Нарочь еще одно армейское управление?..
Пришлось атаковать за три месяца до срока, бросить в бой еще необученные, неготовые войска, расстреливать еще не накопившийся запас снарядов, наступать в озерно-болотистом районе, в весеннюю распутицу, когда пехота проваливалась выше колен в воду, а артиллерия при выстреле осаживала по ступицу колес!
5 марта началось десятидневное побоище, известное под именем Нарочского наступления.
Корпус за корпусом шел на германскую проволоку и повисал на ней, сгорал в адском огне германской артиллерии. Наша слишком малочисленная и слабая калибром артиллерия, вдобавок чрезвычайно неудачно сгруппированная, оказалась беспомощной против бетонных сооружений, войска увязали в бездонной топи. Полки Плешкова и Сирелиуса были расстреляны у проволоки и на проволоке.
1-й Сибирский корпус прорвал было железной грудью мощные позиции 21-го германского
16 атаковавших у Нарочи русских дивизий 2-й армии лишились 90 000 человек (20 000 убитых, 65 000 раненых, 5000 без вести пропавших). В 1-м армейском корпусе 22-я пехотная дивизия лишилась 8900 человек, в 1-м Сибирском корпусе 1-я Сибирская стрелковая дивизия потеряла 7612 человек. Урон десяти дивизий 10-й германской армии составил 10 000 – в 9 раз меньше нашего.
Распоряжение Ставки прекратить наступление спасло от избиения 3-й Кавказский и 15-й армейский корпуса. Нашими трофеями 8 марта у Постав были: 33 офицера, 1850 нижних чинов, 1 орудие, 85 минометов и бомбометов и 18 пулеметов. Для характеристики полководчества генерала Рагозы и его групп упомянем, что ежедневно в штаб 2-й армии поступало до 3000 (трех тысяч) всякого рода входящих!..
На Северном фронте генерал Куропаткин произвел 8 марта ряд безрезультатных наступлений. В 12-й армии дело ограничилось атакой 6-м Сибирским корпусом Куртенгофа. Войска 5-й армии – пять дивизий из состава 13-го, 28-го корпусов и 37-го армейского корпуса – безуспешно наступали 8 по 12 марта от Якобштадта. По примеру генерала Рагозы генерал Гурко образовал здесь группы (генералов Гандурина и Слюсаренко) – и с тем же результатом.
В 1-й же армии левобережный 14-й корпус генерала Войшин-Жилинского, атакуя со 2-й армией, разделил печальную участь войск Плешкова. Северный фронт лишился 60 000 человек – 10 000 в 12-й армии, 38 000 в 5-й армии и 12 000 в 14-м корпусе 1-й армии (этот последний был усилен 40-й пехотной дивизией 4-го армейского корпуса).
Ни один германский батальон не был перевезен из России под Верден. Русским армиям это обошлось в полтораста тысяч человек – больше, чем к тому времени пало под Верденом французов… В своем обстоятельном труде «Верден», вышедшем 13 лет спустя, маршал Франции Петен не нашел ни одного слова памяти этих 150 000 русских офицеров и солдат. Более того, поместив в 1929 году в известном еженедельнике «Иллюстрасьон»» очерк Верденского сражения, маршал Петен и здесь игнорировал кровавую русскую жертву и подчеркнул, что французская армия первую помощь получила только три месяца спустя после начала Верденского сражения, в мае, и что эта помощь пришла… от доблестного сопротивления итальянских войск австрийским атакам в Тироле. Почему именно от итальянских войск в Тироле, а не от японских пожарных или португальских бойскаутов, маршал не указывает.
Мартовская неудача катастрофически повлияла на обоих главно-командующих – Куропаткина и Эверта. Они совершенно пали духом, и всякое наступление стало им казаться немыслимым. 1 апреля в Ставке состоялось под высочайшим председательством совещание главнокомандующих фронтами относительно дальнейших действий в открывающуюся кампанию 1916 года.
Генерал Куропаткин и генерал Эверт высказались за полную пассивность. При нашей технической нищете наступление должно было, по их мнению, закончиться неизбежной неудачей. Это мнение всецело разделил и приглашенный на совещание генерал Иванов.
Но тут заговорил новый главнокомандующий Юго-Западным фронтом. Государь и Алексеев услышали мужественную речь солдата и полководца. Генерал Брусилов верил в русские войска и требовал для своего пассивного фронта наступательной задачи, ручаясь за победу. Он увлек за собой нерешительную Ставку и робких своих коллег, зажег верой (хоть и ненадолго) уже потухшие их сердца.
После совещания Куропаткин подошел к Брусилову со словами: «Охота была вам, Алексей Алексеевич, напрашиваться! Вас только что назначили главнокомандующим, и вам притом выпало счастье в наступление не переходить, а следовательно, и не рисковать вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко.