Мои воспоминания. Брусиловский прорыв
Шрифт:
А между тем большая часть неприятельской артиллерии – без малого 300 пушек и мортир – и все штабы, начиная со штаба 4-й армии – давались нам в руки, оставшись без прикрытия за гибелью либо бегством пехоты. Но вся наша конница оказалась где-то в ковельских болотах, и некому было пожать плоды победы…
На Луцком направлении оставалась одна 12-я кавалерийская дивизия, но генерал Каледин запретил ей преследовать разбитого врага. Генерал Каледин держал 12-ю кавалерийскую дивизию за 8-м армейским корпусом, тогда как главный успех и возможность конного наскока представились в 40-м корпусе. Став высшими начальниками, Брусилов и Каледин перестали быть кавалеристами.
Начальник 12-й кавалерийской дивизии барон Маннергейм просил
Штаб Юго-Западного фронта совершенно не отдавал себе отчета в размерах и значении Луцкой победы. Ставка смотрела не на Брусилова, а на Эверта. И связанный ее директивами генерал Брусилов смотрел не на Луцк, а на Ковель – не на Деникина, а на Гилленшмидта.
Командовавший же 8-й армией генерал Каледин не чувствовал пульса боя. Он придерживал рвавшиеся вперед, чуявшие скорую и полную победу войска, подравнивал их, не смел преследовать, все время оглядывался на штаб фронта и неумело израсходовал резервы.
Корпусные командиры не были на высоте своих войск. Старик Кашталинский в 40-м корпусе сказал себе «ныне отпущаеши» [196] . Он получил победу, большего не желал и, видно, страшился дальнейших успехов и ответственных решений, так и оставшись, несмотря на Луцкую победу, побежденным при Тюренчене.
196
«Ныне отпущаеши» – приводимые в Евангелии от Луки (2:29–32) слова Симеона Богоприимца, которые он произнес в Иерусалимском храме.
В 8-м корпусе сказывалось отсутствие энергичного и талантливого Б. М. Драгомирова. Его заместитель генерал Булатов получил на несколько дней совершенно незнакомые ему войска, сам будучи уже назначен командиром 1-го армейского корпуса на Западном фронте, и при таких условиях не мог сделать много. Командир же 32-го корпуса генерал Федоров разменялся на мелочи, терял время, шел ощупью и упустил возможность ударить в открытый левый фланг 1-й австро-венгерской армии…
26 мая генерал Брусилов предписал Каледину придержать победоносные центральные корпуса 8-й армии – 40-й и 8-й – и подравнять по ним отставшие фланги. Штаб Юго-Западного фронта отказывался от использования Луцкого прорыва: это использование не входило в его расчеты. Внимание генерала Брусилова было поглощено Ковельским направлением, как того требовал план Ставки, наметивший почему-то главный удар на Западном фронте.
Свечин [197] полагает – и, по-видимому, с большой долей вероятности, – что Брусилов заранее страшился возможности неприятельского удара от Ковеля во фланг атаковавшей от Луцка 8-й армии, помня, как уже однажды – в сентябре 1915 года – подобное наступление группы Герока сорвало первую Луцкую операцию. Брусилов не желал поэтому зарываться за меридиан Луцка – на Владимир-Волынский и дальше на Раву-Русскую, не разделавшись предварительно с Ковелем. Это предположение вполне приемлемо, особенно если не упускать из виду, что Юго-Западному фронту надлежало только содействовать Западному.
197
Александр
В боях 26 и 27 мая правофланговые корпуса 8-й армии имели тактические успехи в Ковельском направлении. В 46-м корпусе они были невелики, зато 30-й корпус форсировал Стырь, а 39-й взял Рожище. Центральные – 40-й и 8-й – были придержаны после своей блестящей победы.
На левом крыле войска 45-го и 32-го армейских корпусов прорвали фронт 1-й австро-венгерской армии в Дубненском направлении. Дружным ударом 2-й Финляндской и 101-й пехотной дивизий был истреблен 18-й австро-венгерский корпус и 28 мая взят Дубно. При взятии Дубна особенно отличился 401-й пехотный Корневский полк.
Трофеи наши в боях 28 мая составили 110 офицеров и 5000 нижних чинов пленными. Чрезвычайно посредственное руководство генерала Федотова не использовало всех блестящих возможностей стремительного прорыва наших войск и полного разгрома неприятеля. Оба эти левофланговые корпуса были вслед за взятием Дубна переданы в 11-ю армию.
Остается пожалеть, что генерал Брусилов не перенес в эти решительные дни свой командный пост ближе к полю сражения – в штаб 8-й армии либо даже в непосредственный тыл главной ударной группы своего фронта – 40-го и 8-го корпусов. На месте он лучше отдал бы себе отчет в размерах победы и степени разгрома неприятеля. Тогда бы он принял, быть может, то полководческое решение, что дало бы нам выигрыш кампании, а быть может, и войны.
Система командных постов, широко принятая в армиях французской и германской, позволяла командующему армией (либо группой армий) быть в личном контакте с исполнителями на местах, сохраняя в то же время постоянную связь с высшей инстанцией – штабом группы (либо Главной квартирой). Наши уставы и положения этой системы не предусматривали. Подкрепив победоносный 40-й корпус резервным 45-м, переведя сюда быстро 5-й конный и бросив его с 12-й кавалерийской дивизией на Владимир-Волынский, он окончательно стер бы с лица земли 4-ю армию врага в вслед за тем вывел бы из строя Австро-Венгрию…
Командовавший 11-й армией генерал Сахаров перешел в наступление уже 22 мая после 8-часовой артиллерийской подготовки – самой кратковременной на всем фронте. 11-я армия развернула 8 1/2 пехотной и 1 конную дивизии – 15 400 бойцов и 382 орудия – против превосходящего в силах неприятеля – 157 000 бойцов и 614 орудий – 1, 2-й австро-венгерских армий и левого фланга Южной германской армии, насчитывавших 9 сильных пехотных и 2 1/2 кавалерийской дивизий.
Удар 6-го армейского корпуса генерала Гутора пришелся по самому сильному месту неприятельского фронта – левофланговому 9-му корпусу Южной армии, усиленному германцами. В упорных боях с 22 по 27 мая у Воробьевки он понес большие потери и не имел успеха.
На правом фланге 11-й армии нашему 17-м корпусу противостояли: правый фланг 18-го австро-венгерского корпуса 1-й армии, группа генерала Козака и 5-й австро-венгерский корпус 2-й армии (этот последний, правда, слабого состава) – 3 1/2 пехотных дивизий против двух наших. В центре нашему 7-му корпусу противостоял 4-й австро-венгерский корпус. На левом фланге против 6-го корпуса – усиленный 9-й австро-венгерский корпус, имевший 253 орудия против 120 наших.
Нашему 18-му армейскому корпусу противостояла 48-я германская дивизия с почти равной по силе артиллерией (74 орудия против наших 84). Командир 6-го корпуса генерал Гутор руководил боями, раненный незадолго до наступления. Корпус потерял половину своего состава – 198 офицеров и 14 711 нижних чинов убитыми и ранеными. Особенно пострадала 16-я пехотная дивизия, где Казанский полк лишился всех своих офицеров на высоте «369».