Моль
Шрифт:
— Есть героизм и в наши дни, — ухмыльнулся Собеседник. — Есть мученики и созерцатели. И тот же самый бандитизм. Заметьте: бандитизм «нового мира», тот самый, о котором при Сталине ни одна газета не осмеливалась и заикаться. И опять-таки диалектика! Строят-строят, победы и достижения, социализм и коммунизм. И вдруг бандитизм! Помилуйте! Но вот похоронили Сталина, лягнули «культ личности», ответственность за десятки миллионов загубленных чекистами человеческих жизней, утрамбованных в фундамент «строительства», поспешно сняли с ленинской партии и переложили на спину Сталина. В этом — тоже диалектика! Пусть и бандитская, но диалектика! Попутно — хотя и не совсем понятно почему — заговорили об обычном, классическом бандитизме. Хотя, — развел руками Собеседник, — чёрт его знает, где граница между партийным бандитизмом и классическим, с точки зрения криминалистики, бандитизмом? Скоро, правда, они сами догадались,
И так далее, — качнул головой Собеседник. — В общем — отдельные, отрывочные факты, походя выхваченные из советских газет. Для справок. Но в газетах есть и такое, что позволяет утверждать: бандитизм «нового мира» не нуждается в помощи тренеров-гангстеров из Чикаго. Вы сомневаетесь? — спросил Собеседник Автора. — Вы отрицательно кивнули головой? Тогда вот что! Тогда я вам прочитаю несколько строчек из со вкусом сделанного очерка «Схватка».
… Торопливо, пряча пистолеты в кобуры, пробежали сотрудники уголовного розыска…
Дело предстояло серьезное. Вооруженный автоматом бандит угнал бензовоз. Возле Обояни его пытался задержать инспектор милиции Калугин. В завязавшейся неравной схватке этот работник милиции погиб…
К месту трагедии — с предельной скоростью — несся автомобиль с сотрудниками угрозыска города Белгорода…
Бандит стрелял беспрерывно… Бандит был окружен… Несколько раз он пытался вырваться… Руководитель операции предлагал бандиту сдаться… Наконец… капитан Федор Хихлюшка с овчаркой Лиркой бросился вперед. Бандит успел выпустить автоматную очередь. Капитан Хихлюшка погиб…
— Не правда ли, — спросил Собеседник, — детективный фильм и вообще «дикий запад»? В действительности — это один из городов «нового мира», это — Белгород, это, одним словом, «Комсомольская правда» за 26 апреля 1966 года. А вот и еще жанровая картинка. Бандитская. Завидная для любителей криминальной прозы и подкинутая им газетой «Известия» за 20 августа 1966 года.
Всё произошло среди бела дня на одной из улиц Алма-Аты… Перед машиной Госбанка — появился человек в маске. Выстрелы бандита остановили «ГАЗ-69». Бандит подбежал к машине, выстрелив несколько раз по окнам соседних домов. Но когда бандит распахнул дверцу машины, чтобы забрать мешок с деньгами — прогремел выстрел инкассатора Мансурова…
В машине находились три инкассатора. Двоих бандит ранил, а третьего — Сариева — убил… Но и бандит был смертельно ранен…
— Конечно, — сам себя перебил Собеседник, — тут можно возразить, дескать, размаха нет. Нету, одним словом, масштабов. Для Алма-Аты, для Гурьева на Каспии, для Белгорода, для провинций «нового мира», дескать, всё это достаточно эффектно, но. На «но» я отвечу просто: есть размах, есть всесоюзные масштабы, бешеные темпы первоклассного боевика, захватывающие кадры, кадры, разыгранные не в студиях Голливуда и не по сценариям. Собственно, нет ни кадров, нет
… В полдень на столе начальника Главного управления милиции (Москва) вспыхнула сигнальная лампа:
— Тревога! Объявляем розыск! Условное название: «УРАГАН».
Телетайпы выстукивали последние сводки… С места происшествия фототелеграф передавал снимки Виноградова и Яковлева, бежавших из Н-ской колонии — строгого режима: в момент, когда на эти места обрушился ураган.
Милиция нескольких областей включилась в розыск… Бежавшие исчезли бесследно в таежных дебрях…
— Чувствуете масштабы? — спросил Собеседник. — А фон-то какой! Сибирь! Тайга. В тайге — концентрационные советские, нет, нет, не сталинские, нынешние, брежневские лагери 1966 года, среди которых был и тот, строгого режима, откуда исчезли бандиты Виноградов и Яковлев, по следам которых — по разработанному в Москве плану «Операции Ураган» — кинулись чекисты нескольких областей. И началась всесоюзная (масштаб какой!) операция «Ураган». Сколько длился этот «Ураган» — не сказано. Ясно лишь одно: тайга — это Сибирь. В Сибири — начало. Коломна — это близ Москвы. Коломна — конец. Конец после того, как появился чудесный, сознательный мальчик, выдрессированный в духе любви, преданности и подозрительности. Мальчик — в будущем — бесспорный чекист. Но пока что — он только мальчик. И когда к его папе-маме заглянули какие-то незнакомцы, сознательный мальчик пионерским нюхом учуял «государственных преступников» в тех, кто был гостем папы-мамы. Мальчик ничем себя не выдал. Даже папа-мама не заметили, как мальчик исчез, чтобы донести о таинственных гостях, которых приняли папа-мама. Дальше… что ж, вот еще две-три строчки из очерка:
…Приметы — совпали с приметами операции «Ураган». Сомнений не было: это — Виноградов и Яковлев…
— Мальчик, — добавил Собеседник, — как ни в чем не бывало, вернулся к папе-маме. Жизнь продолжается. А в это время — ну, вроде мелькания кадров. На сцену выходят специальные оперативные чекистские группы. В группах — майоры и капитаны. Они выслеживают и «берут» Виноградова. Потом — ночью — в устроенную засаду попадает и Яковлев, и так неожиданно, что «не успевает пустить в ход гранаты». «Правда» с удовлетворением ставит точку: «…Так закончилась операция Ураган».
Вы хмуритесь? Не надо, — попросил Собеседник, протягивая руку Автору. — Забудьте о моих справках из хроники «нового мира». Вернитесь к свои давним запискам. Ворошите их, вздыхайте над ними, делайте ту книгу, которую — вы помните? — хотел создать наивный, никому не нужный Владимир Борисович Кулибин, странный друг Леонида Николаевича Решкова. Решков? Да, вы его приведете к трагическому концу, упустив из виду, что и после Решкова ничто не изменится.
Чувствовалось, что Собеседник хочет втолкнуть Автора в день сегодняшний. Нет, Автору ближе и светлые и мрачные судьбы тех, кто уже ушел из жизни, пусть даже и не под им принадлежащими фамилиями. Об этих судьбах — молчать нельзя, хотя не всё в них ясно и не всё поддается точному анализу.
Автор, например, в своих заметках явно пренебрежительно отнесся к Другасу, появившемуся в Киеве незадолго до возвращения туда Уходолова.
Другас, думал Автор, фигура эпизодическая в том странном мире, в котором жили Тобаридзе, Ступица и Атаманчик. На страницы «Моли» Автор не собирался пускать Другаса: ему там делать нечего.
Но недавняя встреча с Собеседником заставила Автора внимательно, вроде бы повторно перечитать теперь уже пожелтевшие от времени наброски.
С большим опозданием Автор признается в том, что он тогда — давно — не сумел разглядеть, какая острая игра началась сразу же, после первого столкновения Уходолова с Другасом. Это признание позволяет сказать сейчас, что Другас был накатчик, чекистский агент большой марки, засланный на берега Днепра не только для «работы» с Суходоловым-Уходоловым, но и для раскрытия следов суходоловского информатора, сидевшего где-то в Москве.
Другас не сомневался, что операция закончится победой. На Уходолова он смотрел, как на жертву, совсем не подозревая, что тот уже получил «информацию» и знал, кто такой Другас.
Шли дни и недели. Уходолов оставался прежним и внешне очень спокойным, словно не чувствующим опасности. Это и смутило Тобаридзе. Не понимая, в чем тут дело, он прямо спросил Уходолова:
— Ты что, Семен Семенович, не видишь подготовку?
— Вижу, — ответил Уходолов, — да только учти: меня попробуют взять тогда, когда… ну, знаешь: когда нападут на след моего информатора.