Мольба о милосердии

Картленд Барбара

— Прошу тебя, Летти, будь же разумной. Ты знаешь, мы не можем позволить себе водить дружбу с людьми, с которыми познакомились вчера вечером, а граф настолько непредсказуем, что может хоть сегодня решить, что замок ему надоел, и уехать, оставив нас в тоске и одиночестве.

Летти рассмеялась.

— Я отлично понимаю, что ты пытаешься мне втолковать, и клянусь, я буду следить за своим сердцем. Так что перестань беспокоиться.

— Ничего не могу поделать с собой, — горько вздохнула Мариста.

— Вчера

мне показалось, что графу было очень интересно с тобой разговаривать, — заметила Летти. — Попробуй поддержать в нем этот интерес, чтобы он остался в замке, и тогда мы по крайней мере сможем хорошо есть и веселиться за его счет.

— Без сомнения, его не интересую я сама по себе.

— Что ты имеешь в виду?

Мариста не ответила и стала молча убирать со стола.

Она думала о том, что если граф действительно намерен выследить контрабандистов, то в случае его успеха пострадают многие окрестные жители.

Как и ее отец, Мариста старалась закрывать глаза на дилетантские попытки ввоза контрабандных товаров, случавшиеся время от времени на территории поместья.

Однако ей было известно: с тех пор, как граф — или его поверенный — уволил почти всех, кто состоял на службе у прежнего владельца замка, молодые люди, которые не пошли в армию или не стали моряками, жили тем, что могли выручить контрабандой.

Их прибыль была не особенно высока, потому что они не имели связей с крупными контрабандистами в Райе или на Ромнейских болотах, но всегда находились люди с деньгами, готовые неплохо заплатить за бочонок хорошего бренди или французского кларета, которые нельзя было купить в гостиницах и трактирах.

Табак тоже был в цене, и Мариста делала вид, будто ничего не замечает, когда Энтони оставлял в спальне свою одежду, влажную от морской воды и пахнущую табаком.

Она любила брата и беспокоилась за него, но никогда не высказывала вслух своих подозрений.

Однако если граф, выполняя, как он говорил, поручение Адмиралтейства, вызовет к ним таможенные суда, возникнет тысяча новых опасностей.

«Я этого не вынесу, — думала Мариста. — И без того хватает неприятностей, и если они станут множиться, нам придется уехать».

Впрочем, она сама понимала, это всего лишь досужие рассуждения, ибо если граф разрешит им жить в Довкот-Хаусе бесплатно, они просто не смогут позволить себе никуда уехать.

Собрав посуду на поднос, она вышла из комнаты.

Летти озадаченно смотрела ей вслед, потом вскочила из-за стола и побежала наверх — изобретать наряд для свидания с Перегрином.

Едва она успела надеть платье, раньше принадлежавшее матери, и шляпку, которую наспех украсила лентами от другого платья, как послышался стук колес.

Спустившись вниз, девушка увидела Перегрина.

Он сидел на козлах

самого шикарного фаэтона, когда-либо виденного ею. — Перегрин отдал поводья груму, затем наклонился и поцеловал Летти ручку.

— Вы уже готовы! — воскликнул он. — Я так боялся, что вы будете чувствовать себя слишком утомленной после вчерашнего приема или просто забудете о своем обещании прокатиться со мной.

— Я ждала с нетерпением, — улыбнулась Летти, — потому что мне никогда еще не представлялось случая проехаться в таком замечательном экипаже, как ваш фаэтон.

— Это единственная причина? — спросил Перегрин, все еще не отпуская ее руки.

— Если вы напрашиваетесь на комплимент, — дипломатично заявила Летти, — то для меня еще слишком рано, чтобы придумывать комплименты.

— Зато для меня не рано, — парировал Перегрин. — Вы сегодня изумительно красивы, но ваше зеркало, вероятно, уже сказало вам об этом.

— Не так красноречиво, как мне бы хотелось, — улыбнулась девушка.

Услышав ее голос, Мариста спустилась в холл.

Перегрин заметил ее раньше, чем Летти, и воскликнул:

— Доброе утро, мисс Мариста! Надеюсь, ваша сестра сказала, вам, что собирается показать мне окрестности? Мы берем с собой корзинку для пикника.

— Доброе утро, лорд Лэмптон, — сказала Мариста. — Пожалуйста, будьте поосторожнее. Я слышала, эти новые фаэтоны с высокими колесами очень опасны.

— Позвольте заверить вас, у меня большой опыт, — молвил Перегрин. — К тому же, когда рядом со мной такое сокровище, я буду вдвойне осмотрителен.

— Это весьма похвально, — кивнула Мариста.

Перегрин нетерпеливо повернулся к Летти.

— Вот что я придумал! — радостно сообщил он. — Мы позавтракаем в какой-нибудь придорожной гостинице, где подают сидр, если вы предпочитаете его вину.

Там мы попросим кого-нибудь присмотреть за лошадьми, и, значит, нам не нужно брать с собой грума.

Мариста уже готова была ввернуть, что, по ее мнению, этого делать нельзя, но Летти ее опередила.

— Чудесно придумано! — захлопала она в ладоши. — Мы сядем снаружи, на солнышке, и будем смотреть на дорогу! Надеюсь, вы взяли с собой что-нибудь вкусненькое…

— Я лично давал указания повару моего дядюшки, — гордо произнес Перегрин, — и буду весьма разочарован, если вам не понравится мой выбор.

Они смотрели друг на друга, и глаза их искрились от волнения, которое не имело никакого отношения к еде.

И прежде чем Мариста успела что-нибудь возразить или попытаться убедить их не ехать вдвоем, "Перегрин помог Летти сесть в фаэтон и взял у грума поводья.

Грум поплелся обратно к замку, а юная парочка укатила.

«Я не должна была их отпускать», — укоряла себя Мариста.