Молчаливая исповедь

Адамс Кэндис

— Хорошо. Я почти надорвала поясницу, пропалывая в саду сорняки, — тихо ответила Лоретт, указывая ему на стул.

Джефф сел.

— Прискорбно это слышать.

Лоретт выглядела такой скромной, такой милой в своей розовой ночной рубашке с рассыпанными по ней бутонами роз! Грудь ее была скрыта простыней, но как потрясающи ее контуры! Ее глаза напоминали зелень ярко освещенного солнцем леса, а золотистые, медового цвета волосы рассыпались по подушке. Она казалась и невинной и очень соблазнительной одновременно.

«Какое необыкновенное сочетание», — подумал Джефф.

— Сегодня было много работы? — Лоретт не смотрела на него, копошась в своих простынях.

У него сложилось впечатление, что она чувствует себя с ним не совсем уютно, но он не знал, почему. Все было так хорошо, когда вчера он подвез ее домой! Может, она стесняется предстать перед ним в прозрачной ночной рубашке?

— Как обычно.

В этот момент книга выскользнула из-под подушки и громко шлепнулась на пол. Лоретт потянулась за ней, но Джефф ее опередил. Он поднял книгу с дьявольской улыбкой на губах.

— Отличное чтиво, как я вижу.

На лице ее появилось виноватое выражение, быстро перешедшее в вызов и наконец в эксцентричную веселость.

— Да! — Ее мелодичный смех прозвучал с легкой хрипотцой. — Хочешь, дам ее тебе почитать, когда закончу?

Ему нравилась эта ее вызывающая улыбка. В такие мгновения у нее на правой щеке появлялась чуть заметная ямочка, а глаза переливались веселыми искорками, словно гребни волн волнующегося океана.

— Нет, подожду, когда по ней поставят кинофильм. — А ты сможешь завтра выйти на работу?

— Почему ты об этом спрашиваешь? Может, Уолли уже заскучал без меня? — бросила Лоретт.

Их шутливые реплики по поводу книги устранили возникшую между ними натянутость. «Очень хорошо», — подумал Джефф с удовлетворением.

— Нет, это я заскучал и страстно желаю вновь видеть тебя за нашим компьютером. Надо заканчивать с составлением программы. Да, чуть не забыл. Я кое-что принес тебе. — Он вытащил из кармана маленькую белую коробочку с надписью «Кондитерская Райта». — Тебе всегда нравилась его стряпня.

Глаза Лоретт от восторга засияли изумрудным светом:

— Неужели ты это помнишь?!

— Само собой, — ответил он деловым тоном и скромно пожал плечами: теперь, когда они с Лоретт встретились снова, он вспомнил многое. Но хотел знать о ней еще больше.

— Какая прелесть!

Вскрыв коробку, она все разглядывала уложенные в несколько рядов мягкие молочные конфеты в форме раковин, а он в глубине души надеялся, что эти слова относятся к нему. В следующий раз он уж найдет местечко, где им никто не помешает довести все до конца...

— Вот, угощайся! — Она протянула ему конфетку, а другую отправила себе в рот. — Райское наслаждение... — вздохнула она.

Она и не заметила, как простыня сползла у нее до талии, но это заметил Джефф и испытывал поистине танталовы муки.

Снизу до них донесся

какой-то шум, но он подумал, что это пришел ее дедушка и не обратил на него никакого внимания. Увидев же, как напряглась Лоретт, он насторожился:

— Может, пойти проверить кто там?

— Нет, не нужно. Это дедушка. Наверное, он через черный ход пошел в подвал. — Лоретт бросила на Джеффа внимательный взгляд из-под длинных шелковистых ресниц и отвернулась.

Джефф недоуменно посматривал на нее, не понимая, чем объяснить резкую перемену в ее настроении. Он слышал шаги старика по лестнице в подвал и звон стеклянной посуды.

Лоретт застыла в ожидании. Когда дверь в соседней комнате, куда выходила лестница из подвала, отворилась, она крикнула:

— Дедушка, у нас гость! К тебе пришел Джефф Мюррей. Ты его, конечно, помнишь? Ну, того полицейского?

Джефф услышал, как старик что-то проворчал, словно разговаривая сам с собой, потом снова зашаркал по лестнице, ведущей в подвал: похоже, он туда возвращался. Странно. Джефф с любопытством посмотрел на Лоретт.

— Что случилось? Может, я его напугал?

— Нет, что ты! — Она снова занялась своими простынями, стараясь не смотреть на него.

Он не верил ее словам.

— Что случилось?

— Ну... — она понизила голос, сбросив ворсинку с простыни. — Знаешь, дед стал каким-то странным.

Джефф успокоился. Она не сообщила ему ничего нового.

— Вон в чем дело! Мне очень жаль, — искренне сказал он.

— Ничего серьезного, но иногда он начинает избегать людей. Он привык к одиночеству, и в этом вся причина. По крайней мере, мне так кажется, — заключила она с милой улыбкой. — Он, вероятно, даже обрадуется моему отъезду.

— Сомневаюсь, — ответил Джефф. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать, как неприятны ему ее слова об отъезде.

7

На следующий день сразу же после полудня Лоретт в полном одиночестве сидела в участке. Джефф выехал по вызову, а Уолли находился на складе похищенных и невостребованных вещей, расположенном через дорогу позади здания управления, где занимался сортировкой и каталогизацией вещей, что ему, вполне естественно, доставляло очень мало удовольствия.

Лоретт была рада, что Джефф уехал. Сначала пикник возле старой мельницы, потом коробка конфет, когда она болела... Конечно, все это было очень приятно, но Джефф все больше и больше вел себя как настоящий ухажер. А она как раз этого и не хотела.

Или, по крайней мере, считала, что не хотела. Но всякий раз, когда Лоретт начинала думать о той сцене возле мельницы, ее внутреннее томление подавляло рассудок, и она уже не знала, чего же на самом деле хочет.

Пока Лоретт убедилась только в одном: Джефф Мюррей обладает обаянием, способным смутить ее разум.