Молчаливая исповедь
Шрифт:
Джефф осторожно помассировал раненую ногу. Обстановка накалялась, и он хотел, чтобы Лоретт на некоторое время покинула город: ей грозила опасность не только со стороны того типа, что наведывался в их дом, но еще и потому, что она по своей инициативе занялась не свойственной ей розыскной работой: вначале отправилась с Белиндой и Уолли в этот полуразрушенный дом, потом сняла отпечатки пальцев со своей двери и с телефонной трубки... Лоретт даже предложила ему свою помощь в поисках предателя среди сотрудников, намереваясь задавать его людям невинные, на ее взгляд, вопросы. Нет, надо убирать ее отсюда подальше,
Когда на следующее утро Лоретт вошла в офис, Уолли выкладывал содержимое своего стола в большую картонную коробку. Она молча понаблюдала за ним. Джефф был поглощен составлением какого-то донесения.
Медленными, нерешительными шагами она подошла к Уолли.
— Чем это вы занимаетесь?
— Освобождаю свой стол. Сегодня мой последний рабочий день.
— Что такое? — Она посмотрела на Джеффа, но тот даже не поднял головы.
— Вы увольняетесь? — спросила она.
— Нет, меня уволили. — Уолли опустился на колени и принялся выгребать содержимое нижнего ящика.
— А-а... — произнесла Лоретт, не двигаясь с места и ощущая свою полную беспомощность. — Мне... мне очень жаль, Уолли.
Он промолчал.
На сей раз когда она снова посмотрела на Джеффа, их взгляды встретились. В ее глазах он прочитал укор, а в его она разглядела холодное, суровое упрямство, которым Джефф предостерегал ее не подвергать сомнению принятое им решение. Щеки у нее покраснели. И это был тот человек, который совсем недавно, лежа рядом с ней в постели, бормотал всякие нежные слова?! Как мог он в такую минуту восседать с олимпийским спокойствием, с таким неумолимо суровым видом? Ей показалось, что рядом с ней не один Джефф Мюррей, а два, и этого, второго, она совсем не знала... более того, не хотела знать!
Уолли, выпрямившись, бросил свои последние вещи в картонную коробку.
— Я освободил свой стол, — с достоинством сообщил он.
Хотя эти слова предназначались для Джеффа, Уолли даже не посмотрел в его сторону.
Джефф промолчал.
Уолли, подняв со стола коробку, направился к двери. Лоретт опередила его, открыв ее перед ним.
— Спасибо, — мрачно сказал Уолли.
— Не за что, и желаю вам удачи, — добавила Лоретт еле слышно и закрыла за ним дверь. Отпустив ручку, она медленно повернулась к Джеффу. — Что произошло? — спросила она без особого нажима.
— Я его уволил.
— Мне это известно, и я знаю, что он вел себя безответственно, но почему ты проявляешь по отношению к нему такую суровость? Он уже немолодой человек, и вряд ли у него есть опыт другой работы. Что же ему теперь делать?
— Не знаю и не желаю знать. — Зашуршав бумагами, Джефф вновь углубился в лежавшее перед ним донесение.
Но от Лоретт нельзя было так легко отделаться.
— Ну и как назвать такое отношение к человеку?
— Это нормальное отношение к безответственному работнику со стороны человека, которому поручено руководить полицейским управлением! — прорычал Джефф. — И я хочу, чтобы все здесь знали, что любого, кто не справляется со своей работой, я отсюда непременно вышибу. — Через минуту он беззаботно добавил: — Но тебе нечего волноваться, я доволен твоей работой.
Лоретт от
— Ты доволен моей работой?! — повторила она, не веря собственным ушам: таким безапелляционным заявлением он низводил ее до уровня наемной служащей, а не любимой женщины. — Что же все это значит?
Его карие глаза стали похожи на два твердых камешка агата:
— Ты прекрасно поняла, что я сказал: тебе не грозит увольнение.
— А я об этом и не беспокоилась! — взорвалась она. — И сейчас мы обсуждаем не мою работу... хотя даже если бы мы этим и занялись, я могла бы рассчитывать на лучшее отношение с твоей стороны, чем твое отношение к Уолли!
Он снова уткнулся в разложенные перед ним бумаги.
— Прости, — холодно бросил он, — у меня много работы.
— Нет уж, не кивай на работу! Мы начали этот разговор — и мы его закончим. Ты лично просил меня здесь поработать, и потому не притворяйся, пожалуйста, что этим ты делаешь мне великое одолжение!
Отодвинув кресло, Джефф выпрямился во весь рост. Он был мрачным и грозным как герой вестерна, которого пытаются спровоцировать на драку.
— От тебя мне тоже не нужно никаких одолжений! Если тебе здесь не нравится, можешь уходить!
Лоретт гневно скрестила руки на груди. Ее поза была призвана продемонстрировать вызов, но она приняла ее и ради того, чтобы скрыть дрожь в руках.
— Что же ты предлагаешь?
— Ты можешь уволиться из управления, если тебе не нравится, как я им руковожу!
Волнение Лоретт уступило место откровенному изумлению: что с ним стряслось, какая муха его укусила? Только два дня назад Джефф умолял ее остаться в Локэст-Гроуве, говорил о том, что они займутся своим будущим, как только этот случай с похищением будет расследован до конца. Теперь, судя по всему, Джефф сделал поворот на сто восемьдесят градусов.
«Может, я привлекала к себе Джеффа только тогда, когда не давалась ему в руки, — как бабочка, порхающая меж цветов? Нет, — молча убеждала она себя, — Джефф не похож на такого мужчину! Но тогда на кого же он похож?»
Этот суровый, не идущий на компромиссы человек, сидевший в углу комнаты, был абсолютно не похож на того нежного и пылкого любовника, каким он был в Мемфисе.
— Не понимаю, что происходит, — честно призналась Лоретт. — Ты хочешь, чтобы я уехала? Это правда?
Джефф, проведя рукой по волосам, осмотрелся по сторонам и снова опустился в кресло.
— Может, будет и лучше, если ты уедешь.
Он вертел в руках ручку, стараясь не смотреть на Лоретт.
— Лучше для кого? — настаивала она.
— Для тебя. Для нас обоих, — добавил он с усилием. — Наше время еще не пришло.
— И все это из-за Уолли?! — воскликнула она. — Правда? Нет! Ты просто не желаешь, чтобы я вошла в твою жизнь, потому что у тебя есть вещи поважнее меня, которым ты хотел бы посвящать все свое свободное время!
Джефф не отвечал.
— Превосходно! — Лоретт чувствовала, что не способна совладать со своими нервами, но теперь уже ей было на это наплевать: — Я не намерена портить тебе жизнь и мешать исполнению твоего драгоценного служебного долга! Но не воображай, что когда все здесь закончится и придет в норму, то стоит тебе свистнуть — и я собачонкой тут же прибегу к твоей ноге! Между нами все кончено!