Молчаливая роза
Шрифт:
— Все на пол! — крикнул Джонатан и потащил Девон за собой, одновременно пытаясь прикрыть ей голову. В тот же момент стекла в окнах словно по команде лопнули и их осколки влетели в комнату. Сквозь пустые оконные проемы ворвался ветер, а вслед за этим помещение наполнилось звуком скрипевших на ветру ветвей.
— Сара, где вы? — позвала Девон, когда они с Джонатаном осторожно поднялись на ноги.
— Я здесь, — откликнулась Сара из темноты. — У меня все в порядке.
— Что это? — Джонатан спрашивал о новом звуке, который наполнил комнату траурными аккордами.
Это
— Все это уж очень похоже…
— На рыдания, — закончила за него Девон, когда звук постепенно стих и яснее обозначились прерывистые всхлипывания — жалостливые, душераздирающие… — Господи, — только и успела сказать Девон. Рыдания стали удаляться, пропадать и наконец растаяли без следа.
Наступила мертвая тишина.
— Он ушел, — объявила вдруг Сара на удивление обыденным тоном.
— Да, — согласилась с ней Девон, пытаясь смахнуть кончиками пальцев непрошеную слезу, которая медленно ползла по ее щеке. И снова в комнате появились звуки, совсем тихие, но как будто праздничные. Они возникли в воздухе — ласковые и нежные, словно летний дождик, и скоро тоже смолкли, оставив у всех ощущение удивительной легкости и приподнятости.
— Это ушли Бернард и Энни, — произнес Джонатан, и Девон поняла, что он тоже уловил, как отлетели в горние выси невинные души. Возблагодарим Господа, — сказала Сара.
В течение довольно продолжительного времени никто из них не отваживался двинуться с места. Наконец Джонатан взял Девон за руку.
— Мы, пожалуй, можем идти, — тихо сказал он и Девон кивнула. Они молча спустились по лестнице на первый этаж. Говорить им не хотелось — да и что, спрашивается можно было добавить к тому, чему они все только что стали свидетелями?
Сара тихонько коснулась рукава Девон, и женщины, заплакав, обнялись, после чего Сара покинула дом. Девон и Джонатан, взявшись за руки, стояли в холле, наблюдая за тем, как она спускалась по лестнице, а потом шла по узкой дорожке к машине.
Оба они чувствовали необычайное облегчение оттого, что детские души получили свободу, Флориан сумел победить страшного демона, пожравшего его сердце, а Девон — своего.
— А как мы поступим с Луисом Миксом? — неожиданно спросила Девон, повернувшись к Джонатану. — Ты ведь не собираешься звать полицию?
— Конечно, нет. Девон оглянулась.
— Посмотри, как изменился дом. Он прямо-таки дышит покоем.
— Да. Надеюсь, теперь люди будут приезжать сюда и оставаться здесь с радостью.
Девон взглянула на него с улыбкой.
— Уверена, Джонатан, что так и будет.
Они взялись за руки и направились на задний двор дома.
— Куда это мы идем? — удивился Джонатан.
Девон посмотрела на него и едва заметно улыбнулась:
— Я знаю, куда Энни запрятала свой дневник.
Глава 26
Девон повела своего спутника к розарию, который она впервые увидела из окна Желтой комнаты. В углу его
— Пожалуй у меня это лучше получится. — Джонатан пришел ей на помощь. Заметив у стены небольшую металлическую лопатку, он взял ее и начал копать в том месте, где ему указала Девон. Когда лопатка коснулась чего-то твердого. Джонатан, определив контуры находки, подобрался глубже и наконец извлек на свет прямоугольный предмет, обернутый в промасленную материю.
Девон осмотрела сверток со всех сторон, сорвала веревку, которой он был перевязан и осторожно размотала материю.
Внутри оказались три старые тетради, исписанные выцветшими чернилами. Некогда они были переплетены в красную кожу с золотым тиснением, ныне потертую и потрескавшуюся. Отложив в сторону первую тетрадку, Девон раскрыла ту, что была помечена римской цифрой «два». Именно в этой тетради, как надеялась Девон, должны были скрываться записи повествовавшие о зрелых годах жизни Энни. На внутренней стороне обложки красивым почерком было выведено имя. Анна Мей Стаффорд.
Девон перелистывала страницу за страницей, пока не нашла то, что искала.
— Вот оно. Запись от первого ноября тысяча девятьсот тридцать девятого года.
«…Сегодня мне исполнилось сорок. Я хотела отметить этот день с самыми близкими друзьями, по неожиданно разразился страшный ураган. Я сидела у камина и отчаянно мерзла. Выглянув из окна, я, к своему большому удивлению увидела, что садовник которого я лишь вчера наняла на работу, как ни в чем не бывало копается в клумбе с розовыми кустами, не обращая ни малейшего внимания на холод.
Для меня было большим удовольствием наблюдать за тем как он работает. Поначалу мне казалось, что он не подходит для этой скромной должности — настолько он был высок ростом и мускулист, — и вот теперь я обнаружила, какими мягкими и даже грациозными могут быть движения большого сильного мужчины, когда он занят любимым делом. Такая же мягкость и доброта проглядывали в его больших темных глазах. Серхио Батисте сообщил мне, что по национальности он португалец. По-английски говорит плохо, по очень старается правильно выговаривать слова Нельзя сказать, что мистер Батисте красавец, однако в нем, несомненно, есть что-то мне близкое — может быть, печаль, которая присутствует в его взгляде очень одинокою человека и которую я с легкостью умею обнаруживать в людях, поскольку одинока сама…
Девон перелистнула несколько страниц и остановилась на той, которая была помечена вторым апреля тысяча девятьсот сорокового года.
«..Учу Сержа читать. Он ужасно гордый. Я знаю, чего ему стоило обратиться ко мне за помощью, Тем не менее, от этих занятий больше выгадываю я, чем он. Сколько радости мне приносят вечерние часы, когда мы вместе. По правде сказать, я с ужасов жду наступления того дня, когда он не будет больше нуждаться в моих услугах».
Девон заглянула дальше. Двадцать второе мая тысяча девятьсот сорок второго года.