Молчаливые воды
Шрифт:
– Вы примерно представляете, где находится затонувший корабль, верно?
– Как я понял, благодарить за это нужно вас.
Эспиноса не знал, нравится ли ему, что китайцу известно о его подвигах, но потом понял – отец хвастал его достижениями перед своими новыми союзниками, и чувство гордости вытеснило тревогу.
– Нам повезло, – сказал он.
– Будем надеяться, что удача нам не изменит. Затонувшие корабли – странная штука. Иногда есть и координаты по джи-пи-эс, и данные «Лоран» [45] , и свидетели, и все равно невозможно ничего найти. А бывает, нахожу корабль сразу,
45
Радионавигационная система.
– Холод влияет на ваше оборудование?
– Это другой фактор. Я никогда не вел поиски в таких водах. Мы не узнаем, хорошо ли работает сонар, пока не выйдем на воду и не опробуем прибор в заливе. Мы надеялись успеть сегодня, но свет уходит, так что, вероятно, завтра.
– Судя по тому, что я знаю о ситуации, времени у нас достаточно, – сказал Эспиноса. – Американцы все еще не пришли в себя после нашего заявления и слишком боятся ответных мер вашей страны, чтобы решиться на контрудар.
– Судьба благоприятствует смелым, – сказал Фон.
– Эти слова приписывают Виргилию, – заметил Луис Ларетта. – Есть такое латинское выражение – audentes fortuna juvat. Есть и другое, принадлежащее Юлию Цезарю, но оно тоже подходит – jacta alea est. Это он сказал во время похода на Рим, когда пересек реку Рубикон.
Ко всеобщему удивлению, перевод дал Рауль Хименес:
– Жребий брошен.
Глава 23
На самых южных широтах нет массивов суши, способных разорвать цикл ветров, и они огибают земной шар, наматывают бесконечные витки. Широты южнее сороковой назвали Ревущими Сороковыми. Потом идут Яростные Пятидесятые широты и Кричащие Шестидесятые. Постоянный ветер, дующий со скоростью восемьдесят миль в час, не редкость, а порывы, когда его скорость достигает ста миль в час, – повседневность. Это оказывает сильнейшее воздействие на море. Волны вздымаются до сорока-пятидесяти футов, огромные катящиеся водные валы сметают все на своем пути. Когда поднимается ветер, даже огромные айсберги, откалывающиеся от материковых ледников, не в силах противостоять океану. Только сверхайсберги размером с город или даже с небольшую страну не поддаются ему.
В этот-то ад и вел свой корабль с экипажем Хуан Кабрильо. Все, что можно привязать, было привязано, всякая деятельность, кроме жизненно необходимой, прекращена. Хотя корабль шел на юг всего неделю, погода в начале пути казалась штилем в сравнении с ненастьем, обрушивающимся на них сейчас.
Любой другой корабль повернул бы назад или столкнулся с опасностью быть разбитым волнами. Но Хуан оснастил свой любимый «Орегон» столькими техническими новинками, что опасность ему не грозила. Корпус выдерживал напряжение, а на палубе и надстройках не было ни единой щели, проникнув в которую ветер мог бы срывать стальные листы. Шлюпбалки, удерживающие две шлюпки, выдержали бы даже ураган пятой категории. Однако сейчас на корабле была только одна шлюпка. Вторая дрейфовала с установленным на борту акустическим маяком, так что ее всегда можно подобрать.
Но была и реальная опасность. Не океана – китайская быстроходная ударная подводная лодка. Она рыскала где-то между оконечностью Южной
46
Фареро-Исландский рубеж (англ. GIUK gap) – линия противолодочной обороны НАТО в северной Атлантике между Гренландией, Исландией и Великобританией.
Хуан проложил курс к Антарктиде так, чтобы оставаться у побережья Южной Америки, словно «Орегон» направлялся к проливу Дрейка, огибающему мыс Горн, а потом прямо на юг в море Беллинсгаузена – область, по заявлениям Аргентины и Китая, теперь запретную для судоходства.
Сейчас ему требовалось поставить себя на место китайского капитана. Хуан должен догадаться, где на нескольких сотнях милях зоны патрулирования находится подводная лодка. Очевидный ответ – посередине наиболее узкой части пролива между Антарктидой и Южной Америкой. Это дало бы максимальное покрытие. Но всякий корабль, совершающий бросок к югу, придет к такому же выводу и будет бежать середины, как чумы. Выбор – оставаться вблизи полуострова или уйти на запад. Подлодка могла караулить и там и там. И неверная догадка привела бы их прямо под прицел корабля класса «Кило».
Кабрильо вспомнил старую школьную мудрость: никогда не трусь перед незнакомцем. Не зная своего противника, нельзя контролировать развитие событий.
Он сидел на месте командира в оперативном центре, покачиваясь вместе с кораблем. Все свободные от вахты люди сидели в креслах, застегнув ремни на поясе и плечах. Утром он не брился: вода не держалась в раковине – и проведя рукой по подбородку, услышал, как заскрипела щетина. «На запад или на восток, – думал он. – На запад или на восток?»
– Радарный контакт, – крикнула Линда Росс.
– Что там?
– Самолет, летит на юг на высоте двадцать пять тысяч футов. Скорость три-восемь-пять. Дистанция двадцать миль.
Хуан пристально на нее посмотрел.
– Должно быть, вышел из облаков.
Наверно, большой «Геркулес» везет аргентинцам припасы, подумал Кабрильо.
– Руль, покажите заднюю камеру.
Эрик Стоун ввел в компьютер команду, и на главном экране появилось изображение с камеры, укрепленной прямо под гюйс-штоком на корме корабля. Даже в таком беспокойном море кильватерный след «Орегона» тянулся за кораблем белой полосой по темно-серой воде. Даже если бы они зажгли все огни и вещали на всех частотах, они не могли бы громче заявить о себе.
Теперь уже неважно было, куда идти – на восток или на запад. Хуан знал, что с самолета его координаты передают аргентинцам, а те сообщат на китайскую подводную лодку. И лодка класса «Кило» пойдет за ними как гончая смерти.
– Мы можем заглушить их радиостанции? – спросил он.
– Пока самолет в пределах досягаемости, – ответил Хали Касим, специалист по связи. – Как только пролетит дальше, сможет доложить наши координаты.
– Можно сбить его, – предложил Марк Мерфи с поста управления огнем возле управления рулем. – Моя ракета может за пятнадцать секунд навестись на него и через десять разнести.