Молчание Гамельна
Шрифт:
— У меня весомая.
Винтер медленно моргнула, как сова.
— Обед через двадцать минут. И ты угощаешь.
Леона кивнула. Как будто у нее был вариант отказаться!
— Итак, каков предмет разговора? — Винтер выбрала японское бистро и вполне бойко управлялась со здоровенной порцией горячего рамена.
— Курирование трудных подростков вашей сестрой.
— С чего вдруг это тебя заинтересовало? На волонтерство потянуло?
— На волонтерство меня потянуло еще со школьных времен. Но здесь другое, — Леона набрала в грудь побольше воздуха и затараторила: — Я… я забрала детей. Двоих.
Винтер замерла на секунду с намотанной на палочки лапшой и продолжила есть как ни в чем не бывало.
— Ты хочешь, чтобы моя сестра помогла пристроить двоих детей на нелегальных условиях? Любая проверка выявит липу, сестру посадят, лицензию отберут. Отличный план.
Леона сжала кулаки.
— Не выявят. Над бумагами работает профессионал. Он сам живет не под настоящим именем, и до сих пор никаких проблем не возникало.
— Да ладно? И откуда у такой девочки, как ты, деньги на «настоящего профессионала»?
— Это не ваше дело, — кулаки чесались нестерпимо. — Я прошу помощи, все. Если не можете или не хотите мне помогать — так и скажите.
Винтер обмакнула рот салфеткой и принялась помешивать трубочкой матчу.
— Гарантии, Лео. В моем возрасте хочется гарантий. Я, увы, знаю, что такое поддельные документы и что за это бывает. На свои последние соревнования по плаванию я поехала с липовыми справками о состоянии здоровья, и меня лишили выигранного золота, а мою группу всех баллов. Более того, всерьез рассматривали вопрос о дисквалификации постфактум и лишении остальных наград. Тренер отстоял. Но дорога в профспорт оказалась для меня закрытой навсегда. Нет, я не жалею. Однако вину перед тренером и командой чувствую до сих пор, — она вздохнула и глянула на Леону устало. — В твоем случае все намного серьезнее. Намного. И ладно бы ты одна несла бремя ответственности, ты хочешь взвалить его на других. Возможно, тебе стоит заняться вопросом опеки.
— Будто вы не знаете, как работают законы. — Леона буркнула, чувствуя подступающее отчаяние. — Даже если мы выиграем, подростки до совершеннолетия останутся под постоянным надзором, и что это будет за жизнь?
— Зато за их судьбами будут следить миллионы, и кому-то это может послужить в назидание.
— Вы же говорили, что за Га…
Винтер наступила каблуком ей на кроссовок.
— Да, так и есть. Но ты разве он? Что вообще за никчемное подражательство? Он-то справлялся со всем один. Это меня особенно восхищало.
Леона прикусила щеку изнутри. Внутри клокотало. Да как она смеет такое говорить? Что она знает?!
— Не один. У него были мы. Все дети.
Винтер оторвалась от бабл-ти и медленно-медленно заморгала.
— Так ты?..
— Леона Снайдер, пятый ребенок.
— Боже мой. Боже мой… Вот почему… Ты хотя бы совершеннолетняя?
— Мне восемнадцать.
— Ясно.
Винтер тянула бабл-ти через трубочку, пока не выпила до конца. Воздух громко заходил по стакану. Она тут же отставила стакан в сторону и почти беспомощно сложила руки на коленях. Эта сильная уверенная женщина колебалась перед ней, Леоной! «Девчонкой».
— А гарантии — вот, — Леона протянула Винтер визитку Хэнкока, и та как во сне провела
— Можно я не буду спрашивать, откуда ты знаешь этого человека?
— Э, можно.
— И тем более про способ оплаты за услуги.
Леона вспомнила ВИП-ложи и медленно кивнула. Винтер щелкнула сумочкой, доставая кошелек.
— Так я же…
— Я поговорю с сестрой. Не могу обещать тебе ничего, но постараюсь сделать все возможное. Запиши свой номер.
Перед Леоной легла миниатюрная записная книжка с такой же крошечной ручкой, и она старательно вписала туда свои данные. Книжка тут же захлопнулась и была убрана обратно в сумочку.
— Спасибо за компанию, Лео, — Винтер поднялась и одним движением разгладила майку. — Здесь отличная кухня. Рекомендую. Своди сюда как-нибудь Нельсона. А то вечно он с самодельным обедом, но начальству приглашать подчиненного — пусть и такого симпатичного — не слишком прилично, не находишь?
Леона сглотнула. Намеки эта женщина делать умела.
— Мне спрашивать, где ты была сегодня, или делать вид, что все окей? — Гамельн встретил ее у порога, напряженный и очень серьезный.
— Ездила к тебе на работу, — Леона разувалась на ощупь, боясь потерять зрительный контакт. Как с опасным противником. — Обед отвозила. А то вдруг ты не взял и голодал?
— Лео, может хватит придумывать всякую чушь?
— Но это не чушь!
Гамельн сощурился.
— Да, не чушь. Да, подумаешь. Ты всего лишь гоняешь на нехилые расстояния, непонятно с кем встречаешься, непонятно что делаешь. Вчера тебя не было у твоей подруги. И Элизабет разговаривает со мной так, словно я налоговый инспектор, а еще путается в датах и описаниях. Понимаю, беременность — нелегкое время, но не находишь, что совпадений слишком много?
Леона услышала, как сумка падает на пол, а сердце — куда-то в желудок. Замечал… Гамельн все замечал!
— Пока не могу. Правда не могу! Но тебе не о чем беспокоиться, я…
— Конечно, мне не о чем беспокоиться. Глупости ведь. Та, кому я доверяю, совсем не доверяет мне. Подумаешь, с кем не бывает, — Гамельн скривил рот и выглядел как раненое животное.
Леону словно иголками искололо и скрутило болью — так, должно быть, чувствовал себя мутант, когда над ним проводили нечеловеческие эксперименты. Проще и легче было все рассказать, но… Но ведь Леона снова приобретет статус «глупая девчонка»! Хотелось расплакаться, чтобы Гамельн не пытал ее, не пытал, не пытал…
— И плечо. Оно у тебя действительно болело? Я до жути перепугался тогда. Идиот. Док редко ошибается, и все же… у каждого бывает просчет.
Леоне показалось: Гамельн это не о доке. И черт, черт, черт! Закричать бы, парализуя, давая себе передышку, давая возможность мыслям перестать бешено скакать.
— Га-гамельн, послушай… Послушай: я не врала! Почти… Но я объясню! Через сутки. Даже меньше. Нужно только убедиться, что все в порядке, что…
— Уходи. Уходи, Лео. Иди куда хочешь, — Гамельн захлопнулся на все замки. Только в глазах еще бушевало и плескалось столько боли, что Леона ощутила себя редкостным мудлом. Горло схватило спазмом, карябающим, готовым стать то ли воем, то ли хрипом.