Молчание Гамельна
Шрифт:
Леона боялась дышать. Неужели рассказанное правда? И все это так велико и прочно, что даже пытаться влезть не стоит? Леона очень хотела влезть и заявить, что давно пора подвинуться. Давай, тетя, до свидания! Вместе со своими дочуркой и мужем.
– Я рассказывал ей о мечте! Как дурак поверил в сказку, которую сам и придумал. А в итоге не успел спасти вас… мое настоящее сокровище.
Леона неловко сгребла в объятие Гамельна, превратившегося в изваяние. Прошлое наваливалось преступно и неумолимо. Горло сковало тисками.
– Но меня… меня-то ты спас!
– Велика заслуга, – голос Гамельна звучал
– Неправда! Неправда! Ты первый, кто увидел львицу во мне, – Леона обхватила лицо Гамельна ладонями. Гамельн смотрел на нее темным немигающим взглядом. Испытывал, изучал. Боялся. Благодарил. Внутри Леоны все заныло от такого сочетания. – Ты – первый…
Леона слепо качнулась вперед, проводя языком по губам Гамельна. Губы оказались мягкими, с древесными нотками на вкус. Голову повело. Леона навалилась на Гамельна и почти поцеловала, когда ее резко отбросило назад. Копчиком об пол. Леона обиженно засопела.
– Лео, что ты собиралась сделать?
– Как что?! А что? Это разве плохо? Должна быть какая-то особенная последовательность? Мне понравилось и так.
Гамельн вздохнул и забрал волосы назад – пальцы у него слегка подрагивали.
– Понимаешь, Лео… Возможно, мне стоило поговорить с тобой об этом раньше, но… Ты сейчас в самой бурной юности, и тебе, разумеется, хочется всякого: экспериментов, близости, зайти дальше, увидеть больше. Все через это проходили. Но подобные вещи стоит делать по взаимности.
– Что ты со мной как с малолеткой? – Леона надулась еще сильнее. – Я знаю о сексе, презиках и последствиях: дети там, СПИД.
– Какие страшные взрослые слова. Ладно, задам вопрос по-другому: ты хотела заняться со мной сексом?
Леона даже глаза округлила.
– Ты с ума сошел? Никуда я ничего запихивать не собиралась! Меня просто повело. Захотелось тебя лизнуть – и все. Ну, может быть, только… Но это вообще другое!
Гамельн вздохнул, как вздыхал обычно, когда Леона не понимала решения задачи, разобранной на аналогичных примерах много раз.
– Все-таки ты хоть и львица, но еще совсем невинна.
– А ты взрослый-серьезный с устоявшимися позициями?
Гамельн вздрогнул. А Леона продолжила нападать.
– Только и делаешь, что морали читаешь да ноешь. И я не про эту глупую Вивиан! Ты не потерял ни меня, ни других детей, ни ба – и всегда можешь всех вернуть. Я готова тебе в этом помочь. Только попроси!
– Лео, ты о чем? Я отсидел в тюрьме пять лет за похищения. Пять лет! Меня назвали Гамельном, Гамельнским крысоловом, хотя я никому не мстил. Я хотел создать семью, настоящую. Но в итоге лишь морочил всем головы. Потому что вместо одной семьи захотел две. И мироздание меня наказало. Не пойму только – почему наказало и их?! Кевин… я никогда не вымолю у него прощения.
– Ты не виноват. Ты не виноват, Гамельн! Это грехи чокнутых мамаш с папашами. Я уверена – ни Сьюзен, ни Чарли, ни Оллин не держат на тебя зла. Даже ба не держит – ты спасал ее как мог, и сейчас она живет в более комфортных условиях, ведь так?
– Если психбольницу можно назвать комфортными условиями, то да.
Мама Гамельна страдала деменцией. Шесть лет назад Леона не очень это понимала. Да, ба была со странностями,
Зато домик в лесу Леона смело и безоговорочно называла Домом. Это был их приют, убежище, теплый очаг – для покалеченных судьбой и людьми, самыми близкими людьми… Кевин голодал и ходил в обносках, Сьюзен били за малейший проступок, Оллин в роли служанки следила за хозяйством и младшим братом, Чарли сидел в четырех стенах роскошного особняка без права гулять и с кем-то дружить, а Леона страдала от травли одноклассников, пока мама ничего не замечала. Гамельн спас их – всех их – и привел в домик в лесу, где они стали семьей.
– Гамельн, я хочу, чтобы было как раньше.
– Как раньше не будет, – Гамельн буквально отрезал фразу. – Более того, если сейчас снова начнут пропадать те же дети, в первую очередь подумают на меня. Это во-первых. Во-вторых, выросла не только ты, львенок. Чарли, Сьюзен и Оллин по тринадцать-четырнадцать лет. Это совсем другая ответственность и условия проживания. Да и они уже далеко не такие доверчивые, наверняка замкнутые и со своими потребностями и интересами. В конце концов, им нужно учиться. Я не уверен, что смогу все это им дать, тем более легально, а не в обход законов, что опять-таки привлечет полицию. В-третьих, даже если побыть фантазерами, которым все удается, где мы все и на что будем жить? Забудь про домик в лесу. Полиция про него в курсе, и то, что комфортно маленьким девочкам, может быть совсем не в радость подрастающим девицам. Ты подумала обо всем этом?
– Но я теперь тоже работаю! Вдвоем мы вполне потянем. А что до условий – нормальные там условия! Ну, чуть переделаем – я попрошу своих помочь, – чуть закупимся и заживем! А полиция что, в полиции тоже люди.
– Как у тебя все складно получается.
– А то ж, – Леона выпятила грудь, уже кое-что прикидывая в голове.
– В-четвертых, – Гамельн прокашлялся. – Если тебя снова потянет меня «просто лизнуть» – ничего не выйдет. Придется завязаться узлом, львенок.
Это… это что сейчас за заявочки! Леона открывала и закрывала рот, не в силах выплеснуть всю степень возмущения.
Гамельн неспешно поднялся с дивана – уставший и красивый как черт! – и присел рядом.
– Львенок, я понимаю твои переживания и боевой запал – в тебе всегда была тяга к справедливости. Но мы не будем больше об этом говорить, слышишь? Я научился ценить спокойствие и стабильность и не хочу в очередной раз наломать дров. Как только вышел из тюрьмы, я узнал про каждого: самое страшное и непоправимое случилось с Кевином. Его смерть будет висеть на сердце до конца дней. Что касается остальных – их судьбы, может, сложились не лучшим образом, но жизням ничего не угрожает. В противном случае я бы не медлил.
Леона хмуро на него зыркала. На языке вертелось: «Иногда жизнь – участь куда худшая, чем смерть», – но Гамельн и сам это знал. Почему-почему-почему все так сложно? Выход наверняка был. Стоило просто поискать. Шесть лет назад таким выходом для Леоны и остальных детей стало похищение. Только вот жизнь – не сказка, и волшебного портала в другой мир не существовало.
Между тем Гамельн прошел к комоду и взял из вазы шоколадную конфету в обертке. Антистресс, как он их называл.
– Съешь и остынь.