Молчание пирамид
Шрифт:
— Да ладно, — проворчал Плюхач. — Могу вообще не вставать…
Когда легли спать, у Самохина опять началась изжога, но он не стал гасить ее лекарством, в тайной надежде, что удастся досмотреть сон до конца и разобраться, к чему был подан ему знак в виде детской пеленки. Он лег на живот, и в желудке затлел уголек, но в это время зазвонил мобильный телефон.
— Что случилось? — испуганно спросила Саша. — Тебе плохо?
— Нет, все нормально, — проговорил он сквозь зубы.
— Я же слышу! У тебя что-то не так!
— Ты умница, Саша. Наседкин не ошибся…
— У тебя опять язва! — угадала она.
— Да,
— Значит, так, — заговорила девушка тоном лекаря. — Выпей что-нибудь, а завтра утром приезжай ко мне. Есть камень, которым тебя лечил Николай Васильевич. Я все сделаю, как надо! Сильно болит?
— Терпимо. Я хочу еще раз увидеть этот сон.
— Только не надо экспериментов. Это бесполезно. Дважды одни и те же знаки подают в плохих спектаклях. Выпей лекарство!
Он послушался, сходил на кухню, выпил альмагель и лег. Через несколько минут анестезия отозвалась в желудке привычным холодком, однако уже в полудреме Самохин увидел, как кочевники вешают котел над огнем. Потом они встали вокруг, засмеялись и заговорили — все, как в том фильме, поразившем воображение, а он лежал связанный, знал, что сейчас будет и не хотел просыпаться. И только негромкий стук за стенкой заставил вздрогнуть, но сон не прервался, а будто отдалился на второй план.
В зале вроде бы разговаривали и как-то невнятно, гундосо, словно в подушку. Самохин глянул на часы — послу еще рано, всего двенадцать, встал и толкнул дверь…
И в тот же миг услышал трели телефонного звонка у себя под подушкой, но успел лишь обернуться, поскольку сон с кочевниками сбылся: жесткие, безжалостные руки повалили его и распластали на полу…
12
Их везли в закрытом отсеке грузового микроавтобуса, проще говоря, в жестяной громыхающей коробке, даже не сняв наручников, вот уже часов пятнадцать. Останавливались всего один раз, судя по звукам, на заправке, после чего рука водителя вкатила в отсек несколько бутылок с водой и чуть погодя — картонную коробку с хлебом и консервами да пластмассовое ведро с крышкой.
— Вот вам параша, господа, — объяснили уже через дверцу.
Все это означало, что дорога будет дальней…
Первых несколько часов Плюхач возмущался, изумлялся и терялся одновременно, поскольку был уверен, что выследить их никак не могли и скорее всего это чистое совпадение. Он чувствовал себя виноватым — не засек еще одних наблюдателей, не обеспечил безопасность, утратил контроль над ситуацией и теперь навязчиво хотел помириться с Самохиным, хоть как-то исправить положение. Несколько раз начинал разговоры с охраной, однако из-за перегородки не отвечали.
— Если нужно бежать, я это организую, — предложил он. — Их всего двое…
— Не побежим…
— Хочешь, избавлю от наручников? На самом деле это ловкость рук…
— Не хочу.
— Смотри, а то я сейчас подниму пол и уйдем на ходу.
— А как же отдельное поручение руководства?
— Мне приказано обеспечивать безопасность твоей работы. Прежде всего…
— Вот и обеспечивай.
— Связи нет. Одна надежда, если нас ведет наша наружка…
Во время захвата их тщательно обыскали, отняли телефоны, деньги и документы прикрытия, выданные Хлопцом, однако впопыхах не нашли удостоверение полковника ФСБ на имя Самохина, спрятанное в
Размахивать корочками он не собирался, считая их бесполезной или даже вредной бумажкой, а вот пеленка, этот еще неведомый знак, грел сердце и вселял спокойствие.
Несколько смирившись с положением, Плюхач шепотом пересказывал «прибалтийскую» легенду и инструктировал, как себя вести на допросах. Он был уверен, что они нужны живыми: во-первых, далеко и долго везут (хотели бы кончить, сделали бы это в любом придорожном лесу), во-вторых, дали воду и пищу, никто из охранников не ругается, не говорит на жаргоне — значит, они не звери, не бандиты, и в-третьих, говорят только на русском, уж всяко не исламские экстремисты. К тому же их интересовал исключительно жемчуг, особенно его целостность, а когда Плюхач услышал, что захватчики называют его слезами, и вовсе вдохновился.
— Все в порядке, Сергей Николаевич. Нам повезло, мы попали в нужные руки.
По его логике, сказать так могли только владельцы жемчуга, тем паче назвать его слезами, что к тому же подтверждало сны-видения Плюхача о происхождении перлов.
Самохин чувствовал, захватчики и есть те самые алхимики, а значит началось движение к главной цели: люди, сдавшие жемчуг в камнерезку, вернули себе утраченное и попутно взяли воров. Коробка с приманкой сработала, но от того, что все произошло внезапно, непредсказуемо и жестко, ощущалось горячее и ноющее, как язвенная боль, разочарование.
Кроме того, во время захвата один из алхимиков взял все время звонивший телефон Самохина — а это звонила Саша! — послушал и ответил жестко:
— Не звони больше по этому номеру!
И выключил телефон.
Не такими представлялись неведомые люди, ценящие жемчуг за родовую песчинку: те, кому подвластно будущее, обречены быть благородными.
Кроме того, Самохина сильно смущала «прибалтийская» легенда. Вряд ли примут за правду, но если даже и поверят, кто их, алхимиков, знает, что они могут сделать с двумя литовцами, взятыми с поличным?
Ехали всю ночь, и по подсчетам Плюхача, в общей сложности Забавинск отдалился примерно на полторы тысячи километров. Только вот неизвестно, в какую сторону: ориентироваться в пространстве можно было лишь по температуре в железной коробке. Ночью было душно, а с утра обшивка начала раскаляться на солнце — кажется, везли на юг. Судя потому, что иногда останавливались на светофорах, проезжали какие-то города — слышны были даже голоса людей и музыка из других автомобилей, стоящих рядом; дважды останавливались на закрытых железнодорожных переездах и просто так, в чистом поле: охрана справляла естественные надобности.
И надо же, за целые сутки пути хоть бы раз гаишник остановил! Война в Чечне, кругом теракты, а тут идет грузовой, закрытый микроавтобус и никому дела нет…
Может, у алхимиков есть какой-нибудь пропуск?
Днем, когда в отсеке стало и дышать трудно, помощник вынул из ботинка шнурок, его пластмассовым наконечником довольно быстро отомкнул одну скобу наручника, после чего ею же вывернул в железном полу три шурупа и отогнул жестянку. Из-под днища машины ударила горячая от асфальта, но все-таки свежая струя воздуха. Плюхач снова замкнул браслет на руке и подставил лицо.