Молчание золотых песков

Макдональд Джон Данн

— И сколько ты хочешь от него получить?

— Грабить мы его не будем. Оставим ему столько, чтобы он думал, что легко от нас отделался. Думаю потребовать с него полмиллиона.

— На каждого?

— Нет, дорогой. Ему же с общей суммы прибыли придется заплатить налоги. Но учти, нам придется ждать, пока Гарри не распродаст все акции. Так что деньги он получит не раньше декабря. Потом с него вычтут налоги. А это… это — полмиллиона долларов. Из его миллиона и трехсот тысяч, дорогой, мы забираем пятьсот тысяч. Гарри остается восемьсот тысяч. Нет, лучше мы заберем шестьсот пятьдесят, а ему оставим ровно половину. Так будет справедливее. Правда?

— Конечно. Гораздо справедливее. Из этой суммы ты хочешь получить половину?

— Сколько я хочу получить

и сколько ты мне дашь — не одно и то же.

— Хорошо, этот вопрос мы обсудим позже.

— Дорогой, у тебя со мной проблем не будет.

— С тобой не будет, а с Полом?

Лайза допила коктейль и поддела меня бедром:

— Ну-ка, подвинься. Хочу лечь с тобой рядом. Обещаю, что на этот раз приставать не буду.

Она развернулась, легла на спину и положила голову на мое плечо. Затем, немного помолчав, спросила:

— Может быть, закажем ужин в номер? В твой или мой…

— Не знаю.

— Вообще-то я тоже не голодна. Гев, ты только посмотри на эти звезды. Они мне напоминают детство.

— А где ты его провела?

— В небольшом городке под названием Труа-Пистоль. Он стоит на берегу реки Святого Лаврентия к северу от Ривьер-дю-Лу. Это во Французской Канаде. В ней десять тысяч святых и десять тысяч церквей. Монастырская школа, униформа, вечерние службы, обряд раскаяния… Через все это я прошла. А потом, когда мне исполнилось пятнадцать, сбежала. Со своей лучшей подругой Диан Бербе. Мы перешли границу и оказались в Штатах. Нам пришлось нелегко. Надо было как-то устраивать свою жизнь. Что сейчас стало с Диан, не знаю. Иногда я вспоминаю о ней. Парень, с которым я встретилась в Детройте, помог мне избавиться от канадского акцента. Часто ходила в кино, смотрела телевизор, слушала радио и магнитофонные записи… Я теперь даже думаю на английском. Правда, когда сильно пугаюсь, сразу перехожу на французский. Другой мой знакомый направил меня в школу бизнеса учиться на секретаря. Но это было уже в Цинциннати. Я ловила попутку, а он остановил машину и отвез меня к себе домой. Вот так мы с ним и познакомились. Только он был очень старый и жил один — жена его умерла два года назад. Он предложил мне остаться, сказал, что выдаст меня за свою внучатую племянницу. Я очень хотела выучиться на секретаря и поэтому согласилась. Старик накупил мне красивых платьев. Тогда мне было уже восемнадцать. Он мне даже маленькую машину подарил. Жил на пенсию, сам готовил, убирал в доме, стирал, стелил постель. Даже вещи мои стирал и гладил. Мне он был противен. Разница в возрасте у нас составляла сорок лет. А это очень много. Когда он действовал мне на нервы, я его к себе не подпускала. Желание у него появлялось нечасто, а когда появлялось, он мне особенно не досаждал. Окончив школу, я получила сертификат и поступила на работу. При такой жизни я могла зарплату свою не тратить. Что, собственно говоря, я и делала. Как-то вечером, вернувшись домой с работы, я обнаружила его на полу в бытовке. Одна половина туловища парализована, глаз застыл, а изо рта течет пена. Он попытался что-то сказать, но жутко захрипел. Я быстренько собрала вещи, погрузила их в машину и вызвала «Скорую помощь». Проехав квартал, я остановила машину и стала ждать приезда врачей. Убедившись, что старика забрали в больницу, я сняла номер в отеле, а через неделю уволилась с работы, забрала из банка все, что успела накопить, и продала машину. В Алабаме продать машину очень легко. Затем я улетела в Канаду. В Монреале мне удалось найти хорошую работу. Я скучала по старику Харву. Да я и сейчас по нему скучаю — мне у него жилось совсем неплохо. Думаю, мне следовало быть с ним поласковее, тем более что мне это ничего не стоило.

В Монреале было интересно. Там у меня появилось много знакомых. А потом я влюбилась. Уже по-настоящему. Когда мой парень переметнулся к моей подруге, я стала делать то, что всегда делала, когда мне становилось больно: транжирить деньги. Накупила кучу туфель, одежды, париков… Я очень люблю деньги, а тратила их, чтобы сделать себе еще больнее. Знаешь, когда рядом со мной никого нет, я начинаю паниковать.

Потом я перебралась в Квебек и встретила там Пола. Зря я с ним все-таки связалась — легко могла бы прожить и без его помощи. Ой, посмотри!

— Что, звезда упала?

— Да. Огромная, яркая. Да так медленно.

— Желание успела загадать?

— А стоило? Думаешь, оно сбылось бы?

— Во всяком случае, не помешало бы.

— А в следующий раз можно?

— Конечно. А вот и еще одна упала. Успела?

— Успела.

Лайза неожиданно повернулась, и ее грудь оказалась под моей ладонью. Лифчика под тонкой блузкой не было. Через секунду я почувствовал, как ее сосок стал набухать и твердеть.

— Ну, дорогой, понял, какое я загадала желание?

Обняв Лайзу за талию, я приподнял ее и тут же отпустил руки. Женщина упала на песок.

— Ой! — воскликнула она. — Сукин сын, я же прикусила язык!

— Будь хорошей девочкой и не пытайся меня соблазнить. Во всяком случае, до тех пор, пока я этого не захочу.

Лайза поднялась:

— Думаешь, тогда я подам себя на тарелочке? Гев, я вовсе не собираюсь тебя соблазнять. Просто так нам было бы приятнее лежать. И думать.

— О ком же? О старом Харве?

— Нет, дурачок, о деньгах! О больших-больших деньгах. Когда я о них думаю, то у меня внутри все закипает. Как у тебя, когда я начинаю приставать к тебе.

— В таком случае, прими холодный душ.

— Боже мой, как же ты мил со мной. Просто дух захватывает. Лучше я пройдусь по пляжу. Представлю себе, что брожу среди льдов, а вокруг бушует пурга. Это меня быстрее охладит.

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

Лайза подошла к кромке воды и, шлепая по набегавшим на песок волнам, побрела вдоль берега. Она шла медленно, зазывно покачивая красивыми бедрами. Я знал, чем были вызваны ее отчаянные попытки соблазнить меня. Она прекрасно понимала, что без моей помощи ей денег Бролла не видать.

— Гев, почему ты меня отвергаешь? — вернувшись, спросила она. — Неужели я так тебе противна?

— Да нет. Ты потрясающая девушка, но жутко практичная. Тебе наверняка это уже кто-то говорил. Ты не веришь мне на слово и хочешь иметь гарантии того, что я тебя не обману.

Лайза несколько секунд молча смотрела на меня, а потом произнесла:

— И все же, дружок, если передумаешь, знай, я тебя все равно жду.

— Спокойной ночи, дорогая.

Лайза развернулась и направилась к своему коттеджу.

Глава 15

На следующий день, а это был четверг, я встал рано. Пробуждение на новом месте всегда создает иллюзию нереальности. Казалось, что ни Карла Брего, ни Лайзы Диссо, выдававшей себя за Мэри Бролл и так настойчиво предлагавшей себя, вовсе не было. Накануне, как только Лайза ушла, я вернулся к себе, искупался в мини-бассейне — всего-то на два хороших гребка, — переоделся и пошел в ресторан. Там я увидел довольно приятных постояльцев отеля: бригаду фотографов, яхтсменов и несколько парочек, которые явно старались остаться незамеченными. Некоторые из них, судя по темному загару, провели здесь не одну неделю, усиленно втирая в себя крем «Джонсон энд Джонсон», кокосовое или оливковое масло. И делали они это только для того, чтобы стать живой легендой Бронкса, Скрантона или Де-Муана.

«Вы считаете, что это загар? Тогда вы еще не видели Барби и Кена. Они тоже вернулись с Гренадин. Хорошо ли они загорели? Боже ты мой! Да в темной комнате вы различите только их белые зубы да бриллианты Барби».

Я отправился в город на такси. Там взял на прокат «остин-моук». «Моук» — это маленький сморщенный джип, который, если посмотреть на него спереди, можно принять за веселого козлика. Правда, очень надежного и послушного. Рукоятка переключения скоростей, как и руль, располагается в нем справа. У него четыре скорости, небольшой двигатель с воздушным охлаждением, а педали настолько узкие, что если давить на них босой ногой, то можно и кожу содрать. Во время жаркого сезона его парусиновый верх никто не снимал. А на острове было всего два сезона: один — сухой, другой — дождливый.