Молчи
Шрифт:
Не было другого выбора, кроме как жить в непосредственной близости друг от друга, даже если Орион убедила себя, что отдаляется от Жаклин. Им нужно было быть рядом. По крайней мере, сейчас. Пока их раны еще не превратились в шрамы. До тех пор, пока у них не проявиться твердость характера.
Эйприл не являлась неотъемлемой частью её исцеления — если это можно было так назвать. В лучшем случае она была помехой. В худшем — катастрофой. Ей не нужны были друзья детства, напоминающие о девочке, которой она когда-то была. Человеком, которым она когда-то была.
Хорошо это или плохо,
— Спасибо, — твердо сказала Орион.
В этом слове было нечто большее. Эйприл видела это. Орион заметила, как двигались ее глаза. Она не была глупой. Может быть, грубой. Доброй, определенно. Сломленной — хоть и не так, как Орион, — совершенно точно. Но не глупой.
Она понимала, что Орион велит ей уйти.
— Я могла бы остаться, — сказала Эйприл. — Можем заказать еду, посмотреть фильм? У меня есть вино, — она вытащила бутылку из своей слишком большой сумочки.
Она была черной с заклепками и бахромой. Орион она понравилась, или, так ей казалось. Она не знала, что теперь ей нравится, потому что не была уверена, кем она была.
Она знала, что не хочет розовых платьев или чего-то девчачьего. Каблуки не имели смысла, но ей нравилась возможность казаться выше, внушительнее. Макияж… тоже хорошая идея. Скрыть лицо. Превратиться в незнакомку. Она посмотрела множество видеороликов. Она изучила все виды и техники макияжа благодаря интернет-магазинам и месту под названием Sephora*.
Больше всего ей нравились темные тени и черные стрелки. Никаких изъянов на лице. Красные, как кровь, губы.
Ее волосы все еще были длинными и растрепанными, потому что ей не хотелось, чтобы чужие руки прикасались к ее голове. Однажды она попробовала, но продержалась всего несколько минут, пока парикмахер прикасался к ней со спины. После просмотра еще нескольких видеороликов она, возможно, сможет сделать это сама. Но она не собиралась торопиться. Она уже была искалечена и уродлива внутри, и у нее не было желания быть такой и снаружи. Орион читала о многих выживших после жестокого обращения, которые отрезали себе волосы. Полностью изменили себя, чтобы перестать быть желанными для мужчин.
Орион понимала их необходимость скрыться любым возможным способом. Но также она знала лучше. Не внешность, волосы или макияж привлекали монстров. Уязвимость. Беспомощность. Это и другие вещи, которые Орион даже не могла описать. Если они решат, что заслуживают тебя, владеют тобой, не имеет значения, какой длины у тебя волосы.
Итак, она их не обстригла. Потому что они принадлежал ей, а не им.
А вот что касалось одежды — это было сложнее.
У Эйприл, например, был свой стиль. Она открывала ноги, грудь, побольше кожи. Ей нравились обтягивающие наряды. Кожа. Леопардовый принт. Кружево. Много драгоценностей. «Дрянная», но с деньгами. С деньгами, потому что Орион смутно помнила дешевую версию своей «дрянной» матери. Это было не то же самое.
Эйприл каким-то образом не выглядела безвкусно, а красиво, и немного опасно.
По крайней мере, Орион считала ее красивой.
— Нет, — сказала она в ответ на предложение Эйприл посмотреть кино.
Она почти пожалела, насколько жестоким прозвучало это единственное слово. Эйприл вздрогнула, и боль промелькнула на ее искусно накрашенном лице.
Но Орион не извинилась. Она крепко держалась.
— Мы могли бы сходить куда-нибудь? — Эйприл не могла долго обижаться. Она была полна решимости, это точно.
Желудок Орион скрутило.
Сходить куда-нибудь.
Она никуда не выходила, разве что в офис своего адвоката или в полицейский участок. Но она была не одна. Адвокат нанял охрану для таких поездок, поскольку средства массовой информации все еще были заворожены девушками. К каждой из них поступали просьбы об интервью, о сделках с книгами, о всевозможных вещах, и, не говоря ни слова, каждая из девушек отказывалась. Им не нужны были деньги, и они, конечно, не хотели никакого внимания.
Взгляда одного-единственного незнакомца было достаточно, чтобы сердце Орион ушло в горло и пробило дыру в желудке. Разумеется, она никому об этом не рассказывала. Она еще не была готова ходить куда-нибудь.
— Нет, — повторила она. — Я хочу побыть одна.
Вранье. Она не хотела оставаться одна. Она ненавидела свою собственную компанию. Она ненавидела комнаты в этой квартире. Больше всего она ненавидела свое отражение. Она жаждала отвлечься, и чтобы кто-нибудь был рядом.
Эйприл вздохнула. На секунду ей показалось, что она собиралась выплеснуть часть гнева, который, как знала Орион, кипел внутри нее, раздражение от того, что ее отвергали снова и снова. Орион плохо с ней обращалась, так что она, несомненно, злилась из-за этого. Эйприл была харизматичной, доброй и веселой. И она была чертовски выносливой.
— Хорошо, — сказала она неуверенным, тихим голосом. Однако ее взгляд был жестким. Взгляд, сказавший Орион, что она не собирается сдаваться. — Тогда я приеду к тебе завтра.
— Ты не обязана, — пробормотала Орион.
Эйприл не ответила, просто поставила бутылку вина на кухонный стол. Орион поняла, что у нее нет для него бокалов. Не то чтобы это имело значение, но в другой жизни другая версия ее самой имела бы в двадцать три года винные бокалы. Может быть, не особо шикарные. Скорее всего, они были бы разные, потому что она, без сомнения, случайно разбила бы многие из них, возможно, некоторые даже купила бы в комиссионном магазине.
Как бы то ни было, сейчас у нее было ровно четыре тарелки, четыре стакана, две кружки, две миски и дешевый набор столового серебра. Остальная часть ее квартиры была почти такой же. Дешевые предметы, всего по минимуму. Лишь книжные полки были набиты книгами, но не чем больше.
— Я вернусь завтра, — повторила Эйприл, серьезно глядя на свою давнюю подругу, но без жалости, без сожаления или раскаяния. Она выглядела огорченной и потерянной, словно была в трауре. А затем она ушла.
Орион заперла за ней дверь на все замки.