Молилась ли ты на ночь?
Шрифт:
– Правильно, Руп, повышай квалификацию, еще пригодится, – одобрил это намерение Зяма. – Девочки, а вы куда?
– Тоже домой, – сказала Трошкина. – У меня сегодня по плану стирка.
Я подумала, надо ли домой мне, и решила, что не смогу сидеть в четырех стенах, мучась неизвестностью и не зная, что бы такого предпринять для спасения своей очерненной репутации. Лучше я пообщаюсь с кем-то, кому еще хуже, чем мне, это всегда здорово бодрит.
– Забрось меня на Наждачную, – попросила я. – Навещу Томочку, у нее драматическая ситуация.
– Не иначе
Я решила, что не вправе разглашать чужие секреты, и не стала развивать тему. Объяснила только, что Томочка перенесла сотрясение мозга и по этому поводу лежала в больнице, а сегодня выписалась. Зяма выгрузил меня на повороте к ее дому и заставил переложить из пакета в свою сумку фрукты, похожие на желтые кабачки без хвостиков.
– Тайские манго ты вчера не ела, значит, дрянь была не в них, – рассудил он. – Угости Томочку, больным полезны фрукты.
– Дамский угодник! – фыркнула я и приставным шагом заскользила по голому льду тротуара к нужному дому.
Двигаясь в направлении Томочкиного жилища, я боязливо оглядывалась по сторонам, потому что помнила о дурной славе этого дома. Мне повезло, я не встретила на своем пути ни агрессивных подростков, ни бомжей с наркоманами, ни маньяков, жаждущих ласки и тепла. Правда, с Томочкой я тоже не встретилась. То ли ее не было дома, то ли она просто не хотела никого видеть и потому не открывала.
Я топталась под дверью, производя шумы в виде стука и звона, когда неожиданно приоткрылась дверь соседней квартиры. Я повернулась, намереваясь спросить, не видел ли кто Томочку, но не успела и слова сказать. Из-за двери на меня посыпались цветы – кто-то подбросил в воздух целую охапку роз!
Раньше я думала, что это очень приятно, когда тебя осыпают цветами – я имею в виду, еще при жизни. Оказалось, что необходимо учитывать сорт декоративно цветущих растений. Какие-нибудь ромашки были бы, наверное, вполне недурны, но голландские шток-розы полуметровой длины – это был явный перебор! Крупные бутоны застучали по моей голове, как войлочные молоточки, листья разлохматили прическу, а на длинных стеблях были еще шипы! В общем, я не пришла в восторг от цветочного дождя, о чем и сообщила вслух в подходящих случаю выражениях.
– Томулек, любимая! – не обратив особого внимания на мою ругань, вскричал индивидуум в очках с толстыми стеклами.
Оптический прибор на прыщавой физиономии восторженного юноши сильно перекосился, чем, видимо, и объяснялось недоразумение. Человек с нормальным зрением никогда не перепутал бы меня с Томочкой.
– Вы ошиблись, юноша! – зло сказала я, обирая с пальто длинномерные розы, запутавшиеся в ворсе колючками. – Я не Томочка!
– Вы не Томочка! – огорчился очкарик. – А я так старался!
– В следующий раз, когда будете стараться, заранее оберите с розовых стеблей колючки! – язвительно посоветовала я. – Если вы поцарапаете Томочке щечки, она вам этого никогда не простит!
– Понял, – немного испуганно сказал очкарик и принялся собирать в
– Понятия не имею! – сердито ответила я и пошла прочь, негромко, но с чувством ругая влюбленных идиотов, не соблюдающих при организации романтических мероприятий элементарную технику безопасности.
Если честно, я Томочке немножко позавидовала. Прыщавый очкарик был неказист, у меня поклонники гораздо интереснее, но цветочный душ мне еще никто не устраивал, да и в ванне с шампанским меня не купали…
– А что это я о водных процедурах думаю? – остановившись посреди двора, спросила я себя.
И поняла, что мне очень хочется помыть голову. Во-первых, я давно заметила: если у женщины плохое настроение, ей достаточно вымыть голову, и она придет в лучшее расположение духа – просто потому, что заметно похорошеет. Во-вторых, растопырчатые листья и колючки очкариковых роз безобразно растрепали мою прическу. Думаете, приятно ходить лахудрой?
И тут мне на глаза попалась вывеска парикмахерской, удобно расположившейся в нижнем этаже Томочкиного дома.
– То, что нужно, и как раз вовремя! – обрадовалась я и безотлагательно взяла курс на цирюльню.
В парикмахерской было пустовато и тихо, две мастерицы в отсутствие клиентов были заняты друг другом: толстушка-блондинка заканчивала зачистку волосяного покрова на голове худышки, которая некогда была брюнеткой.
– На стрижку? – с надеждой спросила меня толстушка.
Я с опаской посмотрела на гладкошерстную головенку худышки и отрицательно покачала головой:
– Нет, мне…
Мой взгляд упал на рукописное объявление: «Наращивание волос длиной до 55 см, колорирование без окрашивания, цена договорная».
– Мне бы волосы покрасить и нарастить! – на ходу переменив первоначальное решение всего лишь помыть голову, сказала я.
Мне подумалось, что это очень удачная мысль – изменить внешность. В самом деле, на гадкой визитке я платиновая блондинка с буйными кудрями, завитыми круче, чем спираль ДНК. Если я изменю прическу, то узнать меня будет трудно, а телефонный номер я уже сменила, вот и получится, что никакой связи между мной и дрянной карточкой не останется!
Я заказала себе длинные прямые волосы цвета молочного шоколада с золотыми просверками и битых три часа ждала, пока две парикмахерши в четыре руки сотворят мою новую шевелюру. Сидеть в кресле и ничего не делать было бы очень скучно, но девочки любезно поставили для меня кино про Кинг-Конга. Просмотрев его, я порадовалась тому, что впервые в фильмах про супергориллу дана убедительная мотивация поведения главного героя. Прежде мне было непонятно, почему это темноволосых смуглых туземок Кинг-Конг обгладывал, как чупа-чупсы, а белокожую блондинку вдруг полюбил, как родную? Мне это казалось чистейшей воды расизмом. А вот в новой версии гигантская горилла была вполне политкорректна, она не стала жрать белокурую красотку просто потому, что впечатлилась ее плясками и кувырками. В такой трактовке фильм звучал как гимн великой силе искусства.