Молитва к Прозерпине
Шрифт:
– Мне сказали, что твоя фамилия Туллий.
В его густом и строгом голосе еще звучали отголоски приказов, которые он отдавал войску в прежние годы.
– Да, господин. Меня зовут Марк Туллий, я старший сын Марка Туллия Цицерона, – ответил я, пытаясь быть как можно любезнее.
Эргастер посмотрел на меня, будто собирался вынести свой приговор:
– Скажи мне, молодой Туллий, ты настоящий римлянин? Истинный римлянин из Рима?
– Кому быть римлянином, если не мне? Правда, мой отец приехал из Арпи [27] , но я родился в Субуре, а всем известно, что наш район – самый древний в Риме.
27
Арпи – древний город в Апулии, на юге Апеннинского полуострова.
Мой ответ покорил его: как только старик услышал название моего района, он разволновался
– Субура! – Настороженный центурион превратился в простого старика, скучающего по родине. – А скажи мне, юный Туллий, что нового в древнем Риме?
– Рим уже не тот, каким был раньше, – ответил я не столько из убеждения, сколько из желания его утешить. Эргастер удивил меня своим философским умозаключением:
– Рим никогда не был таким, как раньше.
И чтобы выместить свое раздражение, старик ударил раба по спине палкой.
Затем подошел ко мне и, опершись ладонью о мою грудь, приблизил свои слабые глаза к моему лицу, чтобы разглядеть черты получше. Потом улыбнулся, и я понял, что мы подружимся.
Эргастер был старым солдатом, которому в жизни повезло. Он прожил очень долгую жизнь! Ему было всего восемь лет, когда он вместе с римским войском отправился в Карфаген, чтобы разрушить город. Когда я, которому в то время не исполнилось и восемнадцати, слушал его, мне казалось, что я путешествую во времени.
У старика Эргастера дрожала рука и нижняя челюсть, и, как я уже сказал, он наполовину ослеп, но мыслил здраво и обладал бешеным нравом, из-за которого его рабам нередко доставались брань, крики и удары кнута, порой без всякого повода. Это так бросалось в глаза, что я осмелился спросить его:
– Почему ты так суров с рабами?
– Как это «почему»? Они наши враги, – заявил он, откровенно удивившись моему вопросу.
Время, столь же непостижимое, сколь быстротечное, заставляло нас с Эргастером смотреть на одну и ту же реальность с разных точек зрения. Местные жители казались мне обычными провинциалами, которые в результате романизации уже давным-давно утратили свои характерные черты, а для Эргастера, сражавшегося с их дедами и прадедами, эти люди оставались по-прежнему «проклятыми карфагенянами».
История Эргастера, призванного в армию в возрасте восьми лет, была не такой уж исключительной, как это могло показаться на первый взгляд: легионы часто брали с собой в качестве талисмана младших сыновей из бедных и многодетных семей Рима и Лация [28] . А это означало, что старик Эргастер покинул Рим более восьмидесяти пяти лет назад (шутка ли!) и никогда больше туда не возвращался. Благодаря своей храбрости и уму он достиг в армии наивысшего положения, какое было доступно плебею, и стал примипилом, то есть старшим центурионом легиона, и возглавлял первую центурию первой когорты. К тому моменту, когда он покинул армию, у него образовались весьма приличные накопления: он не растратил всех денег, заработанных за годы службы, и присовокупил к этому капиталу богатства, награбленные во время тридцати военных кампаний, из которых почти все закончились полной победой над врагом. Кроме того, он пользовался расположением влиятельной семьи Сципионов [29] , с которой всегда старался поддерживать связь. Именно они посоветовали ему приобрести большой участок земли на юге провинции Проконсульская Африка, с домом, построенном в римском стиле. Поскольку Эргастер так никогда и не вернулся в Рим, ему, естественно, безумно хотелось расспрашивать обо всех новостях тех немногих, очень немногих уроженцев Лация, которых судьба иногда забрасывала в эти дикие места.
28
Лаций – регион в центре Апеннинского полуострова.
29
Сципионы – римский род, к которому принадлежал Публий Корнелий Сципион Африканский, возглавлявший войска во время войн с Карфагеном.
Вечером мы ужинали на свежем воздухе. Было совсем не жарко, и нам накрыли стол под виноградными лозами, которые образовывали навес над нашими головами. Эргастер объяснял свое долголетие сухим климатом этого региона.
– В Риме влажные испарения Тибра меня бы уже давно свели в могилу.
Мне же больше всего хотелось узнать о гибели Карфагена от человека, который ее видел, и я рассказал ему о своем посещении города.
– Впечатляющее зрелище, правда? – сказал он. – Представь себе, каким был этот великолепный город, живой и готовый к борьбе, когда мы его разрушили.
Передо мной был, вероятно, последний живой свидетель этой трагической страницы Истории, и я спросил его о них, о карфагенянах – целой цивилизации, исчезнувшей в мгновение ока.
– Как ты думаешь, почему они исчезли?
– Их убило высокомерие, – ответил он, не колеблясь ни минуты. – И под высокомерием я понимаю неумение приспосабливаться.
Я попросил его развить немного эту мысль.
–
30
Луций Квинкций Цинциннат (ок. 519 до н. э. – после 439 до н. э.) – римский военачальник и консул; считается, что он вел скромную жизнь, занимаясь земледелием, и дважды становился римским диктатором только по просьбе Сената, когда Рим требовалось спасти.
Он помолчал немного и продолжил:
– Вторую войну можно назвать одним именем собственным: Ганнибал, лучший из полководцев всех времен. Да, Марк, именно он заслуживает этого звания. Некоторые отдают пальму первенства Александру Македонскому, но это не так. Те, кто защищает фигуру Александра, в качестве главного довода говорят о том, что он со своим небольшим войском много раз побеждал армии гораздо более многочисленные. Но они забывают важный момент: македонское войско было в то время лучшим, а сражались они с персами, чьи армии на самом деле были не более чем толпами рабов, вооруженных плетеными щитами. А против кого сражался Ганнибал? Против римских легионов, самого дисциплинированного и сплоченного войска в мире. И кроме того, он возглавлял армию такую пеструю и экзотическую, какую только можно себе представить: фаланги карфагенян, нумидийская конница, испанская пехота, балеарские пращники, кельтские воины и дезертиры итальянской армии. Это была не армия, а настоящая ассамблея наций! Как ему удалось превратить этот сброд в управляемое войско и победить нас в нескольких баталиях? Клянусь всеми богами, эти солдаты говорили на пятнадцати языках! Этот тип был настоящим гением… Но в конце концов мы его победили. И знаешь как, Марк? Мы сами изменились, мы научились у него, у самого Ганнибала, применили его стратегию и тактику. В битве при Каннах пуническая конница окружила наши легионы и мы потерпели самое крупное поражение. Но уже через несколько лет римская конница окружила армию Ганнибала и карфагеняне были разгромлены. Мы приспособились к нашему врагу и превзошли его… И наконец, много лет спустя, началась третья война. От былого Карфагена остался к тому времени только город на морском берегу, и вдобавок мы обложили карфагенян значительным годовым налогом. Они были разорены и вместо обширных территорий владели теперь только крошечным кусочком земли. Но не это было их главной проблемой.
– Не это? – удивился я. – Тогда что же?
– То, что они ничему не научились. Потерпев два серьезных поражения, они так и не познали своего врага, Рим. Скажи мне, Марк, какой недостаток для римлянина самый ненавистный?
– Бесспорно, высокомерие, ведь наше первое правило гласит: «Унижай высокомерного и сжалься над униженным».
– Вот именно. Мы ненавидим спесивцев, гордецов и хвастунов. Так вот, спустя несколько лет мы послали в Карфаген делегацию, чтобы собрать последнюю часть налога. По здравом рассуждении им надлежало молча расплатиться и обещать поддерживать вечно дружеские отношения с римским народом и Сенатом. И знаешь, как они поступили? В точности наоборот. Эти гордецы показали делегатам золотистые поля пшеницы и верфи, где строились военные корабли. Они, тот самый народ, который был побежден дважды, теперь хвастались своими богатствами и смеялись над Римом. Просто такова была их натура: жадные финикийцы думали только о деньгах и считали, что все продается и покупается и что богатство обеспечивает спокойную жизнь. Ха! И как можно быть такими дураками?
Прежде чем продолжить, он перевел дух.
– Делегация возвратилась в Рим и, само собой разумеется, рассказала в Сенате, что пунийцы по-прежнему представляют собой опасность. Нетрудно догадаться, что случилось дальше: мы в это время уже владели миром, а они были просто африканским городом, правда большим, но всего лишь городом. И мы их разгромили. Помогли им их богатства, все их деньги, когда для них наступил конец света, конец их мира? Ты сам видел, что от них осталось – только груды белых камней.