Молитва к Прозерпине
Шрифт:
– Мы согласны, – сказали они. – Но при условии, что ты обязуешься отвезти нас в Рим и улаживать все дела, как ты нам обещал, пока мы не продадим зверя.
Почему бы и нет? Возвращение в сопровождении пунийцев только прибавило бы мне славы. Я немедленно согласился. На глазах у всей экспедиции они протянули мне руки, раскрыв ладони, в знак заключения договора. Я пожал их, но пустился на уловку, которую знают все патриции: после рукопожатия я обнял сначала Адада, а потом Бальтазара и поцеловал каждого в обе щеки.
Тебе, Прозерпина, это может показаться просто выражением сердечности и дружелюбия, но этот жест означал нечто большее. В нашей древней и прогнившей насквозь Республике таким
Я прекрасно понимаю, что в затерянных краях к югу от Утики эта хитрость большого значения не имела. Но дело было сделано. Так я показал обеим группам, что главный в экспедиции я, а не они, и до самой ночи того дня пребывал в отличном настроении.
Как ты могла убедиться, Прозерпина, в мире до Конца Света принадлежность к знатному роду давала тебе сто очков вперед: благодаря моему положению я превратил братьев Палузи в своих клиентов [39] , мои надежды на успех и шансы добиться значимого положения в обществе росли с головокружительной скоростью, и при этом охотники выполнят всю работу за меня. А именно – поймают пантеру. И какой ценой я добился своего? Нельзя считать большой потерей смерть одного раба, которого к тому же нетрудно было заменить, потому что у меня оставалось еще четверо. Все вышло как нельзя лучше! Да, я понимаю, Прозерпина, мой восторг объяснялся жестокостью моего сердца, но римские патриции размышляли именно так.
39
Клиентами в Риме назывались свободные граждане, которые отдавались под покровительство патриция и таким образом теряли независимость.
Кроме того, моя радость была преждевременной. Я забывал о том, что нахожусь в Африке, а в Африке судьба человека подвержена переменам, слово зависит от резких и неожиданных движений какого-то странного маятника. Твой мир в одно мгновение ока превращался из Africa felix в Africa atrox [40] . И вот как это произошло.
Вечером мы разбили лагерь на равнине, откуда виднелись далекие, очень далекие вершины горных хребтов Атласа. Когда я был маленьким, педагоги задавали нам такую загадку: «Я – Атлас, он так же высок, как я, и стоит совсем рядом, но мы никогда не видим друг друга. Кто он?» Правильный ответ – Антиатлас [41] , то есть южный склон Атласа. И мы, играя в тупике Родос в Субуре, считали, что Антиатлас – это самое удаленное место, где только может ступать нога человека. (Если вспомнить все, что потом со мной произошло, эта фраза кажется самой большой издевкой с момента основания Рима.)
40
Счастливая Африка… ужасная Африка (лат.).
41
Антиатлас – юго-западная часть горной системы Атлас.
Но, как я уже сказал, Прозерпина, мое ликование длилось недолго. В тот вечер, когда я уже устроился в превращенном в палатку паланкине,
– Доминус, как ты уже, наверное, заметил, братья Палузи говорят между собой на пуническом языке. Поскольку все твои рабы из Италии и я говорю с вами на латыни, все забыли, что я тоже знаю пунический.
– Мы сейчас в Африке. Разве удивительно, что пунийцы говорят на своем языке?
– Тогда, я предполагаю, тебя не интересует, что они говорили о тебе?
Я поднял брови, неожиданно заинтригованный.
– Бальтазар, брат с пучком, – продолжил он, – говорил Ададу, брату с тонкой бородкой: «Нам следовало его убить, пока ахия была далеко». И Адад ему ответил: «Он еще может нам пригодиться, а потом ты им займешься. Перережь ему глотку и закопай в какой-нибудь яме в пустыне».
5
Теперь наши группы объединились и вот уже три дня продвигались на юг, следуя указаниям Куала. Заняться в это время мне было особенно нечем, поэтому я смог поближе познакомиться с братьями Палузи.
Меня, римского патриция, привыкшего следовать самым новейшим требованиям моды, очень забавляли африканцы своей манерой одеваться и дурным вкусом: им, как и жителям Востока, нравились яркие цвета. С моей точки зрения, крайне нелепо оторачивать грубую и удобную одежду охотника золотой и пурпурной тесьмой. Теперь, когда я смог рассмотреть их поближе, мои подозрения подтвердились: украшения, которые они носили на руках и в ушах, были дешевой бижутерией. Также надо сказать, что братья пользовались уважением шести охотников, их сопровождавших: распоряжения Адада и Бальтазара те выполняли с готовностью людей, которые подчиняются по собственному желанию и не тиранам, а лицам уважаемым или «первым среди равных», как говорили римляне.
Однако, Прозерпина, самой главной отличительной чертой братьев Палузи была их неотличимость. Никогда в жизни я не встречал людей, которые были бы так похожи друг на друга. Если бы не бороденка Адада и не волосы, собранные в пучок, на голове Бальтазара, их никто не смог бы различить. Все в них было одинаково: черты и мимика, телосложение и жесты. Они не считали свое поразительное сходство ни удачей, ни несчастием, а просто принимали как должное, что на их примере судьбе угодно было показать братство в его превосходной степени.
Они всегда уставали в одинаковой мере или были одинаково бодры; испытывали голод или жажду в один и тот же час; каждое утро просыпались в одну и ту же минуту. И самое забавное: очень часто оба, не сговариваясь, заводили речь в один голос и совершенно одинаковыми словами. Бальтазар меньше брата стеснялся в выражениях:
– Иногда мы даже одновременно пукаем или рыгаем.
– Было бы хорошо, – рассмеялся я, – если бы римские консулы были так же единодушны, как пунийские суфеты.
(Тебе, Прозерпина, наверное, эта шутка непонятна, но я поясню: согласно закону, римских консулов всегда было двое, как братьев Палузи.)
Их связь была настолько сильна, что порой вызывала недоверие, но я тебя уверяю, что все это чистая правда. Например, когда братья спали, им часто снились одинаковые сны. И это еще не самое невероятное: с момента своего рождения они расстались только на одну ночь. Всего один раз, Прозерпина! В ту ночь Адад охотился далеко от дома, и с ним приключилось несчастье: дикий бык ударил его своим рогом под третье ребро с правой стороны. В то же самое мгновенье Бальтазар, который остался в родной деревне, почувствовал острую боль в том самом месте, куда был ранен его брат. Четверо из шести охотников, сопровождавших близнецов, были родом из той самой нищей деревни и подтвердили, что все было именно так.