Молитва о любви. Том II
Шрифт:
Две стрекозы, объединившись в одно целое, плавно опустились к ней на руку.
– Вы, наверно, счастливые? – спросила Рита, и слёзы потекли из её глаз, – Вас двое. А я одна.
Стрекозы смотрели на Риту, как будто понимали то, о чём она говорит.
– Господи, есть ли на свете хоть один человек, который полюбит меня? Где же ты? Где ты, мой друг? – взмолилась Рита сквозь слёзы, – Найди меня! Пожалуйста! Я тебя узнаю! Я душой почувствую, что это ты! Нас разлучили с тобой! Давно! Сотни лет назад! Поэтому болит моя душа! По тебе болит душа! Без тебя болит душа! Найди меня! Прошу тебя!
Рыдания душили её. Нет, она не покончит жизнь из-за матери. Она должна понять. Должна понять, кто она такая, узнать себя. И это её главная задача. Да, конечно, надо набраться терпения. Ещё немного и она уедет. Она уедет в Москву. Во что бы то ни стало.
Рита немного успокоилась, вытерла слёзы, поблагодарила стрекоз за своё спасение, и медленно пошла в лагерь. Возле ворот её окликнули.
– Девушка, скажите, пожалуйста, где я могу найти Вашу маму?
Рита вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял молодой мужчина с мольбертом. Она его сразу же узнала. Это был художник, живущий в деревне рядом с лагерем.
– Зачем Вам моя мама?
– Хочу попросить у неё согласия написать Ваш портрет. У Вас настолько необычная внешность, что пройти мимо такой красоты мой талант не в состоянии. Так где же мне её найти?
– Это невозможно. Уходите. Пожалуйста. Прошу Вас. Не подходите ко мне, слышите! Я не соглашусь! Никогда!
– Зачем же так кричать? Вы что, сумасшедшая? Чем я Вас так обидел?
– Вы меня не обидели. Если Вы скажете маме, она мне этого не простит и устроит скандал. Она очень строгая.
– Милая девушка, но в этом нет никакого преступления – написать Ваш портрет. Вы ошибаетесь на счёт своей мамы. Разрешите мне хотя бы попробовать.
– Нет, нет и нет. Вам не понять. Прощайте.
Вечером она видела, как молодой человек, подошёл к матери, и долго разговаривал с ней.
На следующее утро, перед завтраком, Зоя Васильевна подошла к Рите и сказала:
– Голой собралась позировать? Убью, слышишь меня? Убью тебя, если он ещё хоть раз ко мне подойдёт. Уж лучше в тюрьме сгнить, чем от стыда сгореть за собственную дочь. Тоже мне, красавицу нашёл.
Рита ещё несколько раз видела молодого человека с мольбертом, но он держался в стороне, не подходил к ней, но, однажды, она случайно заметила, что он её фотографирует.
У матери был в этот час урок кройки и шитья. Видеть Риту она при всём желании не могла. Именно поэтому, девушка, поборов смущение, подошла к художнику, и, глядя ему в глаза, задала вопрос.
– Скажите, что Вы хотите от меня? Я же вижу, что Вы преследуете меня, фотографируете. Зачем?
– Ваша матушка не менее сумасшедшая, чем Вы. Написать Вас хочу. И напишу. Не привык отступать. Не желаете позировать, так я так, по памяти. Ещё и фотографию Вам пришлю. Вы ещё и благодарить меня будете, что я Вас прославлю на весь мир. Я, между прочим, гений. Запомните, моя фамилия – Рублёв.
– Ваша фамилия давно прославлена, – ответила Рита.
– Да, я его потомок. Только я не пишу иконы. Я пишу образы.
– И какой образ Вы хотите написать с меня?
– Потом
– Вы – сумасшедший? – возмущённо спросила Рита.
– Мы оба. Мы оба сумасшедшие. И мой Вам совет: бегите от матери, пока она Вас совсем не уничтожила. Ни слова больше. Прощайте.
Через неделю закончилась последняя смена в лагере, и Рита с матерью вернулись домой. До окончания школы оставался ровно год, и Зоя Васильевна решила, что пора задуматься о будущей профессии дочери.
– Значит так, – начала она свой разговор, – Пора тебе научиться шить. Пойдёшь после школы работать ко мне в мастерскую. А пока, вот тебе журнал «Крестьянка» с выкройками, мой старый сарафан, и старая машинка «Зингер». Знал отец толк в товарах. Будешь самостоятельно учиться шить. Через год закончит твой отец платить алименты, и мы с тобой зубы на полку положим. Придётся и тебе деньги зарабатывать. Не одной же мне всю жизнь батрачить. Не только ногами надо уметь дрыгаться, но и руками что-то научиться делать. Дерзай!
Несмотря на то, что машинке было лет пятьдесят, работала она исправно. Правда, до машинки дело не дошло. Рита раскроила платье из маминого сарафана, примерила и забросила. Мать на всё это «рукоделие» посмотрела, и сказала гениальную вещь:
– Не умеешь, не берись. А уж если взялась, доведи до конца. Не научишься сейчас, так неумехой и останешься.
Неизвестно, откуда шли корни этого слова, но «неумехой» Рите оставаться на всю жизнь не хотелось. Пришлось научиться, и, промучившись несколько дней, Рита превзошла все мамины ожидания. Платье, которое она сама себе сшила, сидело идеально.
– Прекрасно, – впервые за всю жизнь, похвалила её мать, – Ты выглядишь не хуже наших Таганрогских модниц, которые в Москву за нарядами ездят. Я подумываю уйти из мастерской. На дом работу буду брать. Сейчас многие хотят иметь личных портних. Нынче хорошая портниха считается, чуть ли не элитой города. Хочется немного элитой побыть. От меня будет зависеть красота моих заказчиц, их успех у мужчин, а, следовательно, что? Их счастливая семейная жизнь. Уж я постараюсь. А ты на моё место пойдёшь. Побатрачишь немного. С твоим здоровьем в самый раз: в тепле, да сидя. Хватит мне за копейки работать. Твоя очередь.
– Но, мама, я хочу учиться дальше, – пыталась возразить Рита.
– Что? Учиться? С твоими мозгами? Это всё иллюзии. Не строй их, пожалуйста. Жить на что будем? Иллюзиями твоими питаться?
Иллюзии… Рита давно их не строила. И никому бы этого не пожелала. Ещё полгода назад она считала, что у неё есть настоящая подруга – Люба. Но однажды…
По школьной программе они тогда проходили «Войну и Мир». Книг в школьной библиотеке на всех не хватило, и Зоя Васильевна, на свой страх и риск, взяла огромную новую книгу Толстого у своей знакомой, с заверениями вернуть через месяц без единой помарки. Книга была уникального издания и очень дефицитная.