Молитва по ассасину

Ферриньо Роберт

Ракким улыбнулся, и Сара улыбнулась ему в ответ. Полная радости и довольная собой. Ей обо всем удалось догадаться без посторонней помощи. Очевидно, Дарвин и в правду приложил максимум усилий, стремясь запугать ее.

Лицо Сары вновь приобрело серьезное выражение.

— При первой встрече он выглядит таким… мягким и податливым, словно не таит в себе никакой опасности. Он такой… спокойный. Но через некоторое время, приглядевшись внимательней, под внешней оболочкой начинаешь замечать просто гигантское самолюбие. Самолюбие, не знающее удовлетворения. Поведение большинства людей определяется эмоциональным взаимодействием друг с другом. Можно без особого труда вычислить, что представляет собой человек, если узнать, за кого он несет ответственность,

о ком заботится, кого любит. Дарвин, в отличие от всех, является вселенной в самом себе. Он — один и единственный. Именно поэтому ассасин держится так спокойно. В его поле зрения не попадает никто, кроме его самого. — Сара коснулась губ Раккима своими. — Хочешь узнать великую тайну? — Она укусила его за мочку уха. — На месте Старейшего я бы страшно боялась этого Дарвина.

— Пошли в твою гостиницу. Больница подождет.

— Ты чувствуешь себя достаточно здоровым. А как насчет спайкообразования?

— Я просто должен оставаться в горизонтальном положении. Никаких извращений.

Сара показала ему язык.

— А без них разве интересно?

52

После вечернего намаза

— Возьми. — Дарвин пододвинул Раккиму стопку черных фишек по сто долларов каждая. — Веселись. Не имеет значения, женаты мы или нет.

— Где мой нож? Я знаю, что ты забрал его.

Ассасин потряс игральными костями.

— Решил оставить себе как сувенир.

— Я предпочитаю оставлять о себе другие воспоминания.

— Сэр? — Крупье, стоявший возле стола для игры в крэпс, поправил черную бабочку. — Ваши ставки?

Дарвин толкнул стопку фишек Раккима на поле нечетных номеров, рядом со своими розовыми, тысячедолларовыми.

— Теперь мы на одной стороне.

Впервые после Диснейленда бывшему фидаину представилась возможность получше разглядеть бывшего ассасина. Чисто выбритый и гибкий как змея. Дарвин бросил кости. Выпала семерка.

Игроки, сидевшие вместе с ними, разразились восторженными криками. Крупье раздал выигрыши. За их столом собралось довольно много народу. Кое-кто, перегнувшись через поручни и громко обсуждая происходящее, торопился сделать новые ставки.

— Не трогай. — Дарвин оставил двойную стопку рядом с фишками Раккима. Снова выпала семерка.

Крики раздались еще громче. Привлеченные ими игроки выбрались из-за соседних столов и стали пробиваться сквозь образовавшуюся толпу. Ассасин, великолепно смотревшийся в кашемировом джемпере канареечного цвета и желтых брюках в черную клетку, ослепительно улыбнулся. Идеальный космополит, один из жителей набитого деньгами мира, прилетевший в Лас-Вегас для заключения какой-нибудь крупной сделки. Человек, привыкший грешить лишь по высшему разряду. Ракким никак не мог понять, следует ли Дарвин собственным предпочтениям в одежде или стремится выглядеть частью толпы.

Ставка бывшего фидаина поднялась до четырехсот долларов. У ассасина — до четырех тысяч. Снова семерка. Игроки взревели от восторга.

— Ты — мой счастливый талисман. — Дарвин обнял Раккима за плечи. — Я рад, что не убил тебя.

— О чем ты хотел поговорить? — Ракким сбросил с себя руку убийцы.

— Просто решил, что нам надо вместе повеселиться. Слишком уж долго мы играли в прятки. — Дарвин потряс костями. Все склонились над столом, беззвучно, одними губами, произнося молитвы. Китаянки, увешанные дорогими побрякушками, одобрительно завизжали. — Жаль, что ты не взял с собой твою малышку. Мы чудесно провели время, пока врачи кромсали тебя. Заговорила меня до полусмерти.

— А мне она сказала, что говорил главным образом ты. Мне показалось, что ей было скучно.

Дарвин продолжал трясти кости.

— Хочешь сыграть?

— Никогда не пробовал.

— Лучшая игра в мире. Настоящее действо. Когда проходишь мимо столов, за которыми играют в очко, слышишь только вежливый разговор со сдающим. Во время игры в очко люди сидят почти без

движения. Рассчитывают игру и используют компьютерные симуляторы, чтобы добиться преимущества в полпроцента. Крэпс — настоящая агрессия, похожая на рукопашный бой. Люди кричат, молотят друг друга по спинам, молятся игральным костям. Никакой системы. Никакой волшебной формулы. Чистая удача и полное незнание того, чем все закончится. А все непременно заканчивается. Если ты освоишь математику и достаточно долго будешь заниматься игрой в очко, вероятность выигрыша повысится. В крэпсе все происходит наоборот: чем дольше играешь, тем выше вероятность проиграть. Этим он и привлекает. Взяв в руки кости, ты становишься центром вселенной. Тебе остается лишь уповать на удачу. Уповать, пока не упадешь. А падать всегда тяжело. В крэпсе не бывает мягкой посадки.

Ракким зевнул.

— Сэр? — Крупье постучал по зеленому сукну. — Бросайте, прошу вас.

Дравин с силой метнул кости, и те, пролетев над столом, отскочили от дальнего борта. Одиннадцать.

— Расплатитесь со всеми.

Толпа разразилась аплодисментами. Выигрыш ассасина составил шестнадцать тысяч.

Две шикарно одетые рыжеволосые девицы помахали ему с противоположного конца стола.

Дарвин помахал им в ответ. Человеку среднего роста, обычного телосложения легко оставаться незамеченным, когда б не излучаемая им энергия. При необходимости он без труда скрывал ее, превращаясь в ничем не примечательного, совершенно безобидного обывателя. Теперь же ассасин напоминал леопарда, ловкого, настороженного хищника. Зверя, ни при каких обстоятельствах не позволяющего застать себя врасплох. Ракким попытался представить ярость Дарвина в тот момент, когда его «кадиллак» закувыркался вниз по склону. Семнадцать оборотней погибли в считанные минуты, однако смерть их, без сомнения, не могла послужить для ассасина достаточной компенсацией. Личности, подобные ему, не ведают удовлетворения. А после он наверняка стоял на обочине под проливным дождем, смывавшим кровь с его лица, и вглядывался в темноту. Туда, где, по его мнению, затаился Ракким, внимательно за ним наблюдавший.

— Чему ты улыбаешься? — поинтересовался Дарвин.

— Тебе.

Губы ассасина едва заметно дрогнули, но тут же растянулись в прежней улыбке, демонстрирующей всему свету прекрасное расположение духа. Он протянул кости Раккиму:

— Подуй на них.

— Умри.

Дарвин бросил кости. Два очка.

Толпа разочаровано загудела, а крупье сгреб со стола все ставки.

— Ты разбил мне сердце, Рикки.

— Не называй меня так.

Ассасин собрал оставшиеся фишки и снова обнял Раккима за плечи.

— Пойдем выпьем.

— Сэр, вы должны бросать кости! — крикнул ему вслед крупье.

Дарвин протискивался сквозь толпу прочь от стола, даже не удосужившись взглянуть, следует ли за ним Ракким. Выбравшись из игорного зала, он устроился в вестибюле.

— Тебе неплохо удается изображать легкую хромоту, — заметил ассасин нагнавшему его спутнику. Бывший фидаин устроился рядом. — Очень убедительно пытаешься скрыть боль, когда делаешь шаг правой ногой. Очень неплохо. Тебе, наверное, даже Старейшего обмануть удалось. Только не меня. Ты еще не поправился окончательно, но достаточно близок к выздоровлению. — Он улыбнулся официантке. — Двойной бурбон. Самой лучшей марки. Моему другу — то же самое.

Ракким хотел было отказаться от заказа, но передумал.

— У вас есть «Мэйберри холлоу» двадцатилетней выдержки?

Молоденькая девушка в коротком платье с оборками, открывавшем голый живот со вставленным в пупок золотым колечком, изумленно подняла брови.

— Конечно, сэр. — Официантка удалилась, покачивая бедрами.

Дарвин проводил ее взглядом.

— Ты произвел на нее впечатление. — Он расслабился, забросив одну ногу на кожаное сиденье. Глухая стена высилась за их спинами. Отсюда Дарвин имел возможность наблюдать за всем вестибюлем. — Не могу дождаться, пока ты поблагодаришь меня за то, что я спас тебе жизнь.