Молитва по ассасину
Шрифт:
— Не может быть, — вытаращился Коларузо.
— Может, — громко пророкотал Бруммель. Сидевшие за стойкой полицейские повернули к ним головы. — Думаешь, мне неизвестно, какие решения выносятся по делам, которое я же сам и расследую?
— Следи за давлением, Деррик, — посоветовал Коларузо. — Иначе сосуды лопнут, — Присядь и выпей.
— Я — блюститель закона или нет?
— Ты — блюститель закона.
— Я — настоящий баптист или нет?
— Таких еще поискать.
— Значит, ты понимаешь, что я не оправдываю этого щенка. Он — вор и неудачник, но не заслуживает того, чтобы ему отрубили руку.
— «Черные халаты» не имеют права так
— Если бизнесмен заявит, что хотел пожертвовать перстень мечети, у этого дела есть перспектива, — тихо заметил Ракким. — С большой натяжкой, конечно, но все зависит от толкования законов.
— Если «черные халаты» могут привлечь к религиозному суду католика, значит, смогут привлечь кого угодно. — Бруммель вперил тяжелый взгляд в бывшего фидаина. Свет люстр тускло отражался на бритом черепе. — Дерьмовая работа, дерьмовые дома, дерьмовое отношение. Теперь — дерьмовые законы? Христине многое могут вытерпеть, но наше терпение небезгранично, и вы увидите, что произойдет.
— Мне все это нравится ничуть не больше, чем вам, — заметил Ракким.
— Он говорит правду, — вставил Коларузо.
— Если ты настаиваешь, Энтони, — пророкотал Бруммель.
— Я сам настаиваю, — произнес Ракким.
Великан похлопал его по спине.
— О'кей, головорез, обсудим это в другое время. — Он бросил взгляд на Коларузо. — Я — не пьян, хотя близок к этому. Лучше пойду домой и за все свои невзгоды и переживания отыграюсь на маленькой беззащитной женщине.
В воцарившейся тишине он тяжелой походкой направился к выходу. Едва за ним закрылась дверь, привычный гул возобновился с прежней силой.
— Он — хороший полицейский, но искренне ненавидит мусульман. Вероятно, жалеет о том, что не эмигрировал в Библейский пояс, когда шанс был. Почти все чернокожие так сделали. А он решил остаться, дать новому правительству шанс. Как и я. — Коларузо тяжело вздохнул, и в воздухе снова запахло перезрелым виноградом. — Ты слишком молод для того, чтобы помнить, какой была эта страна, но позволь сказать мне, что жизнь была безрадостной. Наркотики, отчаявшиеся люди, готовые проломить друг другу череп, причем совершенно непонятно ради чего. Человек против человека, черные против белых, Бог против всех — так шутили в те времена, тем не менее я лично никогда не считал эту шутку веселой. — Он пожал плечами. — Потом евреи разнесли Нью-Йорк и Вашингтон, и все прошлые беды стали казаться не страшней чаепития, на котором тебе подали сэндвичи с листьями хрена и забыли срезать с хлеба корочку. Мы быстро поняли, что такое по-настоящему тяжелые времена. Мусульмане оказались единственными, у которых имелся четкий план, как жить дальше. Они были готовы протянуть руку помощи и заявляли, что все равны перед Аллахом. По крайней мере, тогда. — Взгляд его затуманился. — Кроме того, люди, на сторону которых ты перешел, утверждали, что в преступлении и наказании самое главное — наказание, и не допускали богохульства. Мне это было по душе. А старое правительство действительно награждало человека, если он бросал распятие в ведро с мочой и фотографировался. Не смотри на меня так, я говорю серьезно. Человек получал деньги за снимок, а люди выстраивались в очередь, чтобы посмотреть на него. Пойми, я не тоскую по старым временам, но сейчас «черные халаты» входят в полицейский участок так, словно это их собственность. — Он покачал головой. — Так не должно быть.
— Ты прав, не должно.
— Вчера я увидел Энтони-младшего, когда он проснулся. На нем не менее
— Просто помоги мне найти Сару.
— Все, что угодно. Знаешь… — Детектив достал из кармана пиджака сотовый телефон, поднес к уху, кивнул. — Ты уверен? — Он убрал аппарат в карман и задумчиво прищурился.
— В чем дело?
— Звонил патологоанатом. — Коларузо пощипал нижнюю губу. — В гостиной почти не было крови, не считая той, что впиталась в обивку дивана. Я подумал, что этих двоих убили в другом месте, а потом перенесли туда, где ты их нашел. А патологоанатом утверждает, будто они умерли именно там. Еще сказал, что меня сбило с толку какое-то… кровотечение.
— Артериальное, — подсказал Ракким.
— Ты и в этом разбираешься? — Детектив не стал дожидаться ответа. — Причиной смерти стал удар ножом в горло, но, по словам патологоанатома, отсутствие луж крови можно объяснить тем, что жертвы не были возбуждены в момент убийства. Минимальное артериальное кровотечение объясняется тем, что частота пульса оставалась прежней. Словно они сидели и спокойно ждали, пока их прикончат. — Он покачал головой. — Бред. В дом проникли посторонние. Ворвалась целая банда, а эти двое даже не испугались. Да там все стены должно было кровью залить.
— Все сделал один человек, и они не подозревали о том, что он убьет их.
— Я же говорил, телохранитель был опытным бойцом, — раздраженным тоном произнес Коларузо. — Я проверил его досье… он проходил обучение. Трудно представить, чтобы на такого человека напали, а он даже не успел пошевелиться. Но даже если его убили первым, жена-то не могла спокойно на это смотреть. А она, выходит, даже бровью не повела. Я хочу сказать… кто способен убивать настолько быстро?
— Фидаин, — ответил Ракким. — Фидаин-ассасин способен убить настолько быстро, что ты умрешь прежде, чем почувствуешь вкус крови во рту.
— Фидаин? Такой, как ты?
— Нет, не такой.
Коларузо мгновенно протрезвел.
— Ты меня пугаешь, командир.
Ракким вспомнил Терри и его жену, сидевших на залитом кровью диване с головами на коленях.
— Ассасины — небольшое подразделение фидаинов. Не больше тысячи рекрутов, лучшие из лучших… можно найти человека, который, по твоему мнению, создан стать ассасином, а он оказывается не способен пройти даже предварительный курс обучения. Я был достаточно быстр, но не соответствовал в психологическом отношении. Мне не хватало, как бы это выразиться, равнодушия.
— В тебе слишком много сострадания.
— Нечто в этом роде. Тебе нет смысла тратить время на поиски отпечатков пальцев: этого парня нет ни в одной базе данных, но я хотел бы увидеть показания соседей. Было бы неплохо получить описание этого человека, если кто-нибудь из соседей, что маловероятно, заметил что-нибудь подозрительное.
— Этот ассасин… ты мог бы с ним справиться?
— Нет.
— Но ты сам сказал, что был достаточно быстр.
Ракким промолчал.
— О'кей, не будем об этом. — Коларузо зачерпнул горсть арахиса и потряс орешками в кулаке. — Поговорим об Энтони-младшем. На стадионе ты сказал, что не дашь ему рекомендацию в фидаины, а потом вдруг передумал. Почему?