Молли имеет право
Шрифт:
Совсем как я, послушав миссис Джойс возле здания таможни, подумала я.
– А однажды их заметив, – продолжала Филлис, – я уже не могла перестать замечать. Поэтому в следующий раз, когда встретила Агнес в гостях у Кэтлин, рассказала ей, что книга мне очень понравилась и что вся эта суфражистская тема меня очень заинтересовала. А она взглянула на меня и говорит: «Хочешь чем-нибудь помочь?» Ну я и помогаю.
Вскоре, как объяснила мне Филлис, она прочла множество книг, статей и брошюр о суфражетках (знаю, она не одобряет этого слова, но всё же довольно часто его употребляет), даже начала покупать «Право голоса для женщин» –
– А Мэгги-то как в этом замешана? – спросила я.
– Она нашла у меня номер «Права голоса для женщин», – призналась Филлис. – А когда я попросила не рассказывать об этом маме, заявила, что ей бы такое и в страшном сне не приснилось. И мы вроде как поглядели друг на друга минутку, а потом Мэгги сказала, что и сама очень интересуется нашим делом, но времени на реальную помощь у неё не хватает. Ты же знаешь, у неё сестра в профсоюзе.
– Дженни? – удивлённо воскликнула я. – Нет, я не знала.
Сестра иногда навещает Мэгги, мы её уже тысячу лет знаем.
– Ну, в общем, она в профсоюзе и тоже нас поддерживает. Так что я приносила Мэгги листовки и всё остальное, и часть она отдавала Дженни.
Тут трамвай как раз подошёл к нашей остановке. Когда мы вышли, Филлис, похоже, вспомнила, что злится на меня, и по дороге до дома почти ничего не сказала, хоть я и пыталась её расспрашивать.
О нет! Я слышу мамины шаги на лестнице, хотя уже час как должна спать. А я ещё даже не помолилась! Допишу завтра.
Четверг
Вот уж не знаю, чего ради я утруждалась выключать вечером свет, если всё равно почти не спала, а только не переставая думала о том, что рассказала Филлис. Спустившись к завтраку, я хотела обсудить это с Мэгги, но она оказалась слишком занята, так что шансов у меня не было. А вчера я не успела ничего ей сказать, потому что моё долгое отсутствие привело маму с папой в дикую ярость.
– Ты прекрасно знаешь, что мы не разрешаем тебе вот так просто сбегать, – заявила мама.
– Но я же сказала, что иду к Норе!
– Я не расслышала, что ты там вопила. И в любом случае это не повод шататься где-то целых два часа.
Мне пришлось лечь спать без ужина, хотя я и объясняла, что мы с Норой учили латинские глаголы (что, конечно, было враньём, но мама-то этого не знала. А если бы я и в самом деле учила латинские глаголы, было бы ужасно несправедливо меня за это наказывать). Впрочем, насколько я понимаю, наказания на этом не закончились.
Гарри, разумеется, снова отпускал дурацкие комментарии – на этот раз о том, что девчонки даже время не умеют определять. Но он и близко не такой остроумный, каким себя считает.
«Всё мы прекрасно умеем, – ответила я. – Просто слишком увлеклись латынью, вот и не заметили, что уже поздно». (К этому моменту я уже столько раз соврала, будто мы с Норой учили латынь, что сама почти в это поверила, а это, если подумать, даже несколько пугает.) Потом я напомнила Гарри, что моя школа – одна из лучших в стране по результатам годовых экзаменов,
Иногда я и в самом деле готова его убить. А ещё снова вспомнила, как та дама на митинге говорила, насколько по-разному в обществе относятся к мужчинам и женщинам.
В общем, ладно. Несмотря на то, что у родителей я всё ещё в немилости, мне очень хотелось похвастаться Норе, что я раскрыла тайну Филлис. В школу нас с утра провожал этот отвратительный Гарри, так что говорить я не могла, а как только он ушёл, мы наткнулись на нашу подругу Стеллу. Выходит, до первого урока, французского, у меня не было возможности поделиться с Норой новостями, и пришлось передать ей записку, в которой говорилось: «ФИЛЛИС – СУФРАЖЕТКА!!!» Как я уже говорила, обмениваться записками на уроках французского у профессора Шилдс всегда довольно рискованно из-за её сверхъестественного слуха и ястребиного зрения, но я и правда не могла больше сдерживаться, поэтому нацарапала эти два слова на клочке бумаги и передала сидевшей за соседней партой Норе. Прочитав записку, она выглядела ужасно удивлённой и, едва профессор снова отвернулась к доске, прошептала мне: «Это как?»
Но не успела я написать следующую записку, как профессор Шилдс, словно кобра, повернула к нам голову: очевидно, что-то заметила. И не только она. Грейс Молиньё, сидевшая позади Норы, определённо видела и как я передала записку, и как Нора на неё отреагировала.
– Всё в порядке, мисс Кентуэлл? – поинтересовалась профессор Шилдс.
– Да, профессор Шилдс, – ответила Нора. И больше я до самого конца урока не осмеливалась на неё взглянуть. А это было очень скучно. Мы занимались глаголами – учились произносить по-французски: «Я продала тётину авторучку. Я продаю тётину авторучку. Я продам тётину авторучку». Уж и не знаю почему, но ничему полезному нас, по-моему, ещё не учили. Зачем тогда вообще нужны эти уроки французского (точнее, en francais, как говорят во Франции. Полагаю, чему-то я всё-таки научилась)? Если бы я на самом деле попыталась продать авторучку тёти Джозефины, меня бы, наверное, арестовали за кражу – уж она бы позаботилась.
Наконец, после получаса пустословия о столах наших дядюшек и платьях наших матерей, урок французского закончился, и профессор Шилдс вышла из класса. Но Грейс набросилась на меня даже прежде, чем я успела сказать Норе хоть слово.
– Ненавижу быть занудой, – притворно вздохнула она. – Но, знаешь, тебе не стоит писать записки во время урока, – а потом, обернувшись к Норе, добавила: – А тебе – их читать. Вам следовало бы сосредоточиться на французском.
– Спасибо, я и без тебя прекрасно справляюсь, – вежливо ответила Нора.
– Не сомневаюсь. Но, думаю, тёте Кэтрин это не понравится. И кроме того, ужасно отвлекает остальных. Как я смогу выиграть Кубок средней школы, если вы кидаетесь бумажками, пока мисс Шилдс пытается нас учить?
Тётей Кэтрин Грейс называет Норину маму. Бедная, бедная Нора: ей приходится следить не только за тем, чтобы Грейс не наябедничала на неё учителям, но и за тем, чтобы она не наябедничала её, Норы, родителям.
– Я едва могла сосредоточиться на глаголах, – поддакнула Герти Хейден. Она, конечно, не такая противная, как её лучшая подруга Грейс, но одно это хорошей её тоже не делает. Всякий раз, когда Грейс затевает что-нибудь раздражающее, Герти её поддерживает, независимо от того, согласна она с ней или нет.