Молли
Шрифт:
– Пятнадцать тысяч! – громко отчеканил старик.
– Пятнадцать тысяч! Понимаю, вы решили начать с мелких сумм, чтобы подогреть наш интерес. Нам остается следить, как эта цифра взлетит до небес! Кто больше?
Крыша под Молли задрожала от ударов снизу. Девочка нагнулась к окну. Следящий за происходящим Гуффало не поднимая головы сунул ей в лицо табличку с крупными цифрами «1000».
Оставаясь на коленях, девочка робко подняла табличку над головой.
– А! – воскликнули со сцены. – Господин Гуффало Бинг наконец-то решил напомнить о себе! Женщин, стариков и слабонервных прошу удалиться с площади, сейчас начнется
Молли захотелось съежиться и провалиться сквозь землю. Сотни и сотни глаз одновременно оборотились к ней и теперь с удивлением разглядывали странную девочку.
– Что скажут другие уважаемые господа? – вопрошал Морах, скользя взглядом от экипажа к экипажу. – Господин Клест, что же вы засомневались? Я видел, вы собирались повысить ставку, что скажете? Отлично! Семнадцать тысяч от господина Фрилана Клеста!
Крыша под Молли снова задрожала, толстяк указал на табличку в ее руках. Табличка поднялась.
Оратор развел руками:
– Очаровательная представительница Гуффало Бинга не хочет мириться с вашей наглостью, господин Клест. Восемнадцать тысяч от именитого цветочника! – Не успел он договорить, над толпой взвилась другая табличка. – О, мадам Бомшток, рад видеть, что ваш аппетит еще не утолен. Сегодня определенно ваш день, мэтр Фрост. Сразу двадцать тысяч от известной супруги известного человека!
В крышу застучали злее. Толстяк подал табличку с цифрой «2000». Уже смелее Молли вытянула руку.
– Простите, мадам Бомшток, господин Бинг считает, что вы не сумели по достоинству оценить товар. Двадцать две тысячи от Гуффало… Я так и думал. Мадам Бомшток в прошлый раз просто перепутала табличку, она считает, что цена товару двадцать пять тысяч мер! Что думает об этом маленькая мисс?
– Ты никак не уймешься, старая ведьма, – услышала Молли шипение внизу.
В крышу постучали так, что Молли начала съезжать к краю. Новая табличка едва не ударила ее в лоб.
– А маленькая мисс не согласна, – покачал головой оратор. – Она уверена, что цена товару двадцать восемь тысяч!
Жевуны поворачивали головы то к Молли, то к госпоже Бомшток. Они уже готовились переключить внимание обратно на Молли, но тучная женщина вдруг приподнялась, чуть поклонилась Гуффало Бингу, признавая поражение, и уселась на место, насупившись, едва толпа отвернулась.
–Что ж, это была достойная схватка, – утешил ее Морах. – А сей непревзойденный лот всего за двадцать восемь тысяч переходит…
– Право, я не могу больше молчать, – вдруг перебил его полный насмешки голос. На помост вальяжной походкой поднялся еще один старик, ростом пониже Фроста и, в отличие от него, гладко выбритый. На старике была фиолетовая одежда мигунов, и сам он часто подмигивал, словно заговорщицки намекал толпе на их общую тайну. Еще по голосу мэтр Фрост сразу узнал своего извечного соперника по ремеслу Джона Феннинга.
Джон не спеша проследовал к краю помоста, по пути бросил скептический взгляд на коричневую перчатку. Мэтр Фрост следил за ним настороженно. Так самоуверенно ведет себя только человек, у которого в рукаве беспроигрышный козырь. А он уже видел себя гвоздем сегодняшней ярмарки. Победа на ежегодном сборе искателей – это не только репутация, это еще и цена будущих товаров.
Джон Феннинг заговорил, обращаясь не к сопернику, а к толпе:
– Неужели достопочтенный
Сложив руки на груди, господин Фрост хмуро смотрел на соперника, а оратор в предвкушении потер руки:
– После такого заявления, мэтр Феннинг, не боитесь ли вы разочаровать наших многоопытных зрителей?
Искатель ухмыльнулся уголком рта, достал из-за пазухи нелепого вида очки с квадратными желтыми линзами, напялил их на нос.
– Скажите, господин Морах, – обратился он к оратору, глядя на него сквозь желтые линзы, – владеете ли вы искусством танца?
– Вот уж чего нет того нет, – весело ответил тот, – не завидую я несчастному, которому пришлось бы наслаждаться этим зрелищем!
– Так может вы продемонстрируете свои навыки нам?
Морах пожал плечами:
– Да пожалуйста.
Он вышел на середину сцены, закрыл глаза, словно настраиваясь на нужный лад. Потом вдруг раскинул руки, как лебедка крылья, поднял их над головой, одна ступня подтянулась к колену. Немного постояв так, он принялся крутиться в классическом танце. Толпа вволю посмеялась, глядя на неуклюжие па и пируэты, круглый животик то и дело угрожал танцору потерей равновесия. Старик с бородой недоуменно переводил взгляд с танцующего на искателя. Наконец, на лице его мелькнуло облегчение, он даже улыбнулся, рука начала степенно оглаживать бороду.
– Боюсь вас разочаровать, дорогой коллега, – произнес он, – но вряд ли вы кого-то удивите очками, которые преобразуют в ваших глазах чужие танцы.
– А что же вы, господин Фрост, – словно не слыша обратился к нему мэтр Джон, – не хотите ли присоединиться? Неужели господин Морах так и останется одинок в своем порыве?
Рука старика остановилась на бороде, он растерянно огляделся:
– А действительно, что это я…
Недолго думая, почтенный старец отшвырнул шляпу, закатал рукава по локоть и вдруг пустился лихо выбрасывать коленца, выписывая обеими руками такие движения, будто возит бельем по стиральной доске.
Тут вся площадь схватилась за животы. Даже толстяк в экипаже повизгивал, как поросенок, а над ним послышался звонкий детский смех. Старик пустился плясать по малому кругу, редкие седины плескались на лице в такт движениям. Вокруг него по большому кругу взлетал в затяжных прыжках Морах.
– Что, мэтр Фрост, не устали вы? – весело спросил Джон Феннинг.
– Эх, мне бы музыку, – прокричал тот запыханно.
Толпа хохотала и прихлопывала в такт безумному танцу. Мэтр Джон присоединился к хлопкам, подмигивая людям внизу. Тучный оратор хрипел и обливался потом, однако энтузиазм его не иссякал. Казалось, он настолько вошел в кураж, что уже не сможет остановиться, пока не рухнет на пол без чувств.