Молния Баязида

Посняков Андрей

– Ваше имя, место жительства, род занятий? – дошла очередь и до Раничева.

– Иван Козолуп, великое княжество Рязанское, торговец скотом.

– А ваше, господин?

– Господин немой. Перфилий, монах, возвращается с паломничества в родную обитель.

Чиновник тщательно записал сведения в обе грамоты – одна оставалась на корабле, другая – в порту. Иван хмыкнул – ну, развели бюрократию. Хорошо, паспорта никто не спрашивает, за неимением таковых.

Каюта оказалась не особенно и просторной – и это еще высшего, четвертого, класса! Что уж говорить о других. Впрочем, оконце в кормовой стенке, пол застелен толстым сукном, плюс подстилка, еда – в день каждому пассажиру полагалось два литра

вина, воды пол-литра, солонина, оливки, рыба. Ничего, бывало и хуже. Покончив со всеми делами, беглецы расстелили подстилки и разлеглись, блаженно вытянув ноги. Кроме них, в рассчитанной на четверых каюте пока никого не было. Может, и не будет? Хотелось бы… По совету Раничева, Марфена подпоясывала сутану не слишком туго, но все же, если присмотреться, можно было угадать грудь. Да, хорошо бы, если б в каюте больше никого не было.

Поскрипывая, судно слегка покачивалось на волне. Стемнело, и на корме зажгли светильники. Перекрикивалась вахта. Кто-то из расположившихся на открытой палубе пассажиров затянул незнакомую песню. Иван прислушался – пели, похоже, по-гречески, на мотив «Гуд бай, май лав, гуд бай!». Да, похоже…

Утром, едва рассвело, матросы подняли якорь и парус на фок-мачте. Чуть дернувшись, корабль мягко отвалил от причала и медленно вышел в открытое море. Послышались повелительные крики, босые ноги матросов застучали по палубе. Скрипнула дверь. Раничев тут же проснулся, но не подал виду – сквозь чуть прикрытые ресницы наблюдал, как у противоположной стены каюты располагаются еще два пассажира – молодые парни, чем-то неуловимо схожие друг с другом: оба высокие, сильные, с бритыми головами и небольшими усиками, в просторных, не стесняющих движения одеждах. За поясом у каждого имелся внушительных размеров кинжал. Что ж – у Ивана он тоже имелся, время было такое, что не выйдешь на улицу без ножа или сабли.

Как-то подозрительно вели себя попутчики, в чем же именно эта подозрительность заключалась, Раничев не смог бы сказать точно. Но чувствовал – нехорошая это была парочка.

Погода была чудо как хороша, наполняя паруса, дул попутный ветер, отражалось в бирюзовых волнах ярко-желтое солнце, многие вышли из душных кают на палубу, публика поприличнее толпилась на корме, туда же поднялся и Иван с одетой монашком Марфеной, с удовольствием вздохнул полной грудью.

– Гляди-кось, – девушка потянула Раничева за рукав камзола. – Соседи наши.

Оба парня тоже поднялись на корму, постояли немного, пошептались, потом один из них спустился на палубу, смешался с толпой паломников-оборванцев… Ха, кажется, и заговорил с ними. Странные тут собрались паломники – все, как на подбор, крепкие молодые мужчины. Хотя – чего ж в этом странного-то? Кому еще в дальние края податься, бабам да старикам, что ли? Раничев улыбнулся и потряс головой – и в самом деле, пора кончать с подозрительностью, эдак и до паранойи недалеко.

После полудня получили предусмотренную проездной грамотой пищу – вино, оливки, рыбу. Поев, Раничев отправился спать, что советовал сделать и Марфене, да та отговорилась – дескать, душно в каюте и укачивает. Так и осталась на палубе – видно, нравилось ей смотреть на безбрежное море, слышать, как скрипят снасти да перекликаются лезущие по вантам матросы.

Плаванье проходило спокойно, без эксцессов, к Марфене никто – даже парни в каюте – особо не присматривался, да и вообще, путешествие близилось к концу, уже совсем скоро должна была показаться Кафа – торговая фактория генуэзцев, торговавших по всему Черному и Азовскому морям. В Кафе у Раничева имелись знакомые и друзья, а потому насчет почти закончившихся денег он был абсолютно спокоен – и не из таких передряг выбирался!

Когда, ближе к вечеру, Иван вышел на палубу – на

горизонте уже маячила широкая полоска берега. Путешествие явно подходило к концу. Раничев потянулся и направился обратно в каюту – спать. А что еще делать-то? Думать нужно было даже не в Кафе – в Тане. Найти б попутных купцов… Должны быть – с Ордой через Азак и Тану многие рязанцы торгуют. Добраться до родных деревень, пожалованных князем Олегом Иванычем, вот там – отдохнуть, расслабиться, Марфену пристроить. Ох, и жизнь будет, можно сказать – дома. Жаль вот только Евдокси рядом нет. Ну, даст Бог, будет! Обязательно будет, тут и думать нечего. Иван перевернулся на бок и заснул с улыбкою на устах.

А проснулся от того, что кто-то сильно тряс его за плечо. Оглянулся – Марфена.

– Вставай, боярин… – в приглушенном голосе девушки явственно сквозила тревога.

– Сколько раз тебе говорил, не называй меня боярином!

– Просыпайся, князь!

– А что такое?

– Заперли нас!

– То есть как это заперли? – Раничев вмиг сбросил остатки сна и пнул ногой дверь. Тщетно! Оглянулся – соседей не было. – Не видала, давно ль ушли?

– С вечера не явились, – тихо отозвалась дева.

Иван нервно сунул руку под подстилку – кинжала не было! Хорошо хоть, кистень на месте… и деньги. Хотя – какие там деньги? Два с половиной динара? Невелика сумма. Да и кистенем дырку в стене не провертишь и дверь не откроешь… Оконце!

Раничев бросился к окну, с лету выбивая затянутую слюдой створку. Высунулся по пояс: внизу – вода, вверху – небо. Узорчатый фальшборт кормовой палубы куда как далек… Однако попытаться можно. Вот, по рулю, затем чуть влево… Иван прислушался: вверху, на палубе, было спокойно. Редкие голоса, перекличка. Ни звона клинков, ни проклятий… Вообще никакого шума. Но ведь дверь в каюте кто-то же запер! Зачем?

Иван еще раз попытался выбить дверь с наскока. Напрасные хлопоты – ее явно чем-то приперли, скорее всего, запасным реем. Что ж… Ничего хорошего в ситуации явно не наблюдалось. В конце концов, сквозь окошко вполне можно пролезть, берег близко, если что…

– Марфена, ты плавать умеешь?

– Плохо, мой господин.

– Это плохо, что плохо, – Раничев пригладил растрепавшиеся со сна волосы. – Делать нечего, попробуем выбраться.

Он вновь высунулся в оконце:

– Ну-ка, девица, держи меня за ноги, да покрепче… Во-от… Теперь отпускай.

Иван едва не сорвался в воду, в последний момент схватившись за свисающий с кормы канат, к которому обычно привязывалась разъездная шлюпка. Интересно, где она? Сорвало бурей? Впрочем, не до нее сейчас. Осторожно выбраться на палубу, посмотреть, прикинуть – что там к чему? Добравшись почти до фальшборта, Иван осторожно выглянул… На кормовой палубе никого не было – лишь маячила широкая спина рулевого… с бритой наголо головой. А был ли такой у капитана? Хотя, кто знает? Ладно, разберемся.

Раничев быстро подтянулся и, перевалив через ограждение, кошкой опустился на палубу. Рулевой обернулся – нет, точно не из соседей по каюте, хотя чем-то на них и похож, – что-то спросил по-гречески. Иван не понял, переспросил на тюркском, где найти капитана.

– Капитан у себя в каюте, – пожал плечами кормщик. – А что ты от него хотел, господин?

– Да так, кое-что… – Раничев посмотрел на берег… вернее на берега. Керченский пролив! Да, а во-он там, в дымке – и сам город. Но почему не зашли в Кафу?

Раничев напрягся – на кормовую площадку поднимались вооруженные люди. То есть, конечно, сабли-то были у них за поясами, но вытащить – плевое дело. Кивая на Раничева, рулевой произнес несколько фраз. Один из поднявшихся – невысокий плотный мужчина с черной квадратной бородой, в красном плаще поверх блестящего панциря из железных пластин – внимательно посмотрел на Ивана: