Молодая элита
Шрифт:
— Сегодня пол моей спальни застелет овчинка, — насмехается он.
Я со всей силы бью его локтями. Должно быть, он не ожидал от меня особого сопротивления, потому что одним локтем я заезжаю ему прямо по кадыку. Поперхнувшись, он выпускает меня из рук, и я падаю на колени. Резко развернувшись, Паук с яростью смотрит на меня сузившимися глазами, и я морально готовлюсь к следующему нападению.
— Достаточно, — повелительно произносит Энцо. В его голосе, доносящемся из теней, слышится неодобрение.
Паук отступает.
Паук выпрямляется и убирает свой клинок в ножны. Он не удосуживается помочь мне встать.
— Одноглазая слабачка, — с презрением выплевывает он. — Лучше бы оставили тебя Инквизиторам. Чего ради мы тебя спасали? — Он отворачивается от меня.
Меня охватывает ярость. Я представляю, как душу его, как мои тени-иллюзии просачиваются в его горло, перекрывая доступ воздуху. Обладаю ли я подобной силой? Таящийся в сознании шепот, голодный и алчный, отвечает мне: «да». Да, да, да.
— Трус, — выдыхаю я в спину Пауку.
Он меня не слышит, в отличие от девушки с орлом. Она удивленно моргает.
Энцо с интересом разглядывает меня, пока Рафаэль говорит ему что-то на ухо. Они одобряют? Мгновением позже Энцо возвышает голос:
— Шагающая по ветру.
Шагающая по ветру? Я осматриваю грот, ища своего нового противника. Наконец, вижу ее. Это высокая, бледная девушка, та, что не похожа на кенетреанку. Она идет ко мне тихо посмеиваясь, гибкая и пугающая. Я отступаю.
— С превеликим удовольствием, Ваше Высочество, — отвечает она Энцо.
Мой пульс учащается. «Успокойся. Сосредоточься», — говорю я себе, однако всё еще дрожу после столкновения с Пауком, а от предчувствия того, что меня ожидает, по коже бегут ледяные мурашки. Паук обладал способностью видеть в полной темноте. Какой силой одарена Шагающая по ветру? Может, она летает?
Слух пронзает оглушительный крик. Вздрогнув, я вскидываю руки, закрывая уши ладонями в напрасной попытке приглушить звук, но он лишь становится громче. Этот звук разрушает всё вокруг меня, ослепляя, окрашивая мир в красные тона, заполняя собой разум. Я не могу видеть. Не могу думать. Острый как бритва крик режет уши точно нож. Они, наверное, кровоточат. Я смутно ощущаю кожей холодный камень. По щекам текут слезы. Я отрешенно осознаю, что упала.
Что-то в глубине меня шевелится, я тянусь к нему, но промахиваюсь. Что это за сила такая? Как с ней сражаться? Как оборвать крик, идущий из твоей собственной головы? Я пытаюсь подняться, но крик отвлекает, мешает. Он снова и снова вспарывает воздух, грозя меня поглотить.
Каким-то образом через весь этот хаос я слышу голос Шагающей по ветру. Она словно стоит рядом со мной. Дернув головой в сторону,
Она смеется.
— Смотри под ноги, волчонок, — усмехается она.
Внезапно меня обхватывает и отрывает от пола воздушный кокон. Руки Шагающей по ветру вытянуты в моем направлении. Подняв меня выше, она делает резкое, режущее движение ладонью. В ушах свистит ветер — я лечу в другой конец грота. Ударившись спиной о стену, я сломанной куклой падаю на пол. Крик не прерывается.
Совершенно ничего не в состоянии сделать, я сворачиваюсь в клубок, когда Шагающая по ветру подходит ближе. Она опускается передо мной на колени, и всё, что я вижу — ее ухмылку. От боли в спине прерывается дыхание, а крик в сознании выматывает душу. Этот крик похож на мой собственный. Я вижу, как отец, глядя мне в глаза, тащит меня за волосы под дождем. Виолетта за нашими спинами умоляет его остановиться. Он не обращает на нее внимания.
Больше я терпеть этого не буду. Во мне растет ярость, и я тянусь к неподдающейся моей воле силе. Надо мной нависает призрак отца, нас с ним пеленой окружает крик сестры. Дезориентированная, я со сдавленным стоном хватаюсь руками за воздух.
Ладонь что-то задевает. Крик неожиданно обрывается, и отец с сестрой исчезают. В этот раз я не слышу никаких смешков. Шагающая по ветру согнулась в метре от меня, держась за шею. Струйка крови течет по ее руке в том месте, где я расцарапала ее ногтями. Я пораженно осознаю, что ударила ее, думая, что бью отца. Внутри меня всё еще бурлит ярость — черная, жгучая… почти податливая.
Я сжимаю зубы.
— Ну и как тебе? — зло цежу я. — Нравится нападать на меня, пока я беззащитна?
Шагающая по ветру молча смотрит на меня. Затем отнимает от шеи ладонь, показывая мне глубокие порезы.
— Ты далеко не беззащитна. — Подойдя, она помогает мне встать на подгибающиеся ноги. — Неплохо. — В ее голосе нет ни толики злости. — Вижу, любишь, когда тебе бросают вызов.
Моя ярость постепенно сменяется смятением. Это что, был комплимент?
— Что, — удается выдавить мне, — у тебя за сила такая?
Шагающая по ветру смеется, видя недоуменное выражение моего лица. Ее, похоже, совсем не волнуют раны на шее, и почему-то она кажется мне дружелюбной.
— Сила ветра. Я могу всё, что может он. Выть, шуметь, отрывать от земли.
Она оставляет меня. Другие перешептываются между собой, их тихие голоса эхом отдаются в пустом пространстве грота. Энцо выходит вперед, спокойно заложив руки за спину.
— Уже лучше. — Он поджимает губы. — Но недостаточно хорошо.
Я жду продолжения, покачиваясь на ослабших ногах и пытаясь отдышаться. Взгляд Энцо прожигает душу, и меня затопляет волной страха и возбуждения.
— Проблема в том, Аделина, — говорит он, подходя ко мне, — что ты просто не боишься.
Сердце подпрыгивает и начинает неистово биться.