«Молодая Россия». Вариации на тему национализма в маршах эпохи
Шрифт:
Не сказал бы, что эмиграция не заботилась о своих детях: делалось все возможное для их учебы, воспитания любви и гордости Россией, ее историей, а дальше…? А дальше было будущее, в котором молодежь выбирала свой путь, позволяющей ей считать себя русской.
Для одних русскость связывалась с сохранением своего имени, гордости своим родом, своими предками, с устройством своей жизни, в которой нет места политическим разговором, которых они наслушались в «дурное время». Главное – жить без затей, искать хорошую службу и не давать себя ввязывать в различные политические аферы. Многие из них оставались долгое время апатридами, т. е. лицами, не желавшими принимать гражданство той страны, где они обосновались. Хотя… русский обыватель тоже не был лишен патриотизма.
Для других – вставание на путь романтико-героического служения России, делу ее освобождения. Так, в программе Союза русской национальной молодежи в Королевстве сербов, хорватов и словенцев ставились задачи объединения «детей» для создания «сильного телом и духом кадра, готового к жертвенному служению Родине и восстановлению ее былого могущества и величия». В лозунговой форме прокламировались традиционные ценности, как православие, народность, монархия (но уже не самодержавие!!!). От молодежи требовалось «посильное», но в то же время «активное участие» в некоем «русском национальном движении», которое, что весьма важно, не предрешало будущей формы русской государственности49.
Иначе говоря, влияние «отцов» Февраля, его идей было достаточно сильным среди юношей и девушек, недавно вырвавшихся из революционной России. Примерно те же задачи имела популярная организация «Русский сокол» с ее целью гармонического развития духа и тела. Особые задачи она видела в борьбе с денационализацией, в подготовке борцов за национальные идеалы. Была даже звонкая, но, в сущности, пустая фраза о необходимости работы «над национальным и моральным оздоровлением русского народа» и борьбы с «духовным маразмом, который принесен на Родину безбожием, социализмом и интернациональными силами»50.
Весьма серьезной организацией был и конкурирующий с младороссами Национально-трудовой союз нового поколения (далее – НТСНП), созданный в 1930 г. в Белграде. В его программе были записаны положения, предусматривавшие ниспровержение коммунистической власти, как режима террора, произвола и нищеты: возвращение стране исторического имени «Россия», защита территориальной целостности Российского государства, свобода и право населяющих его народов на национально-культурную самобытность, освобождение заключенных, установление свободы вероисповедания, политические свободы, законность, право на труд, свобода труда и равенство возможностей для всех граждан, утверждение права частной собственности, «оправданной трудом и ограниченной интересами нации и государства», создание строя, основанного на началах трудового солидаризма и делового сотрудничества, «недопущение» классовой борьбы51. При этом члены НТСНП считали младороссов «болыпевизанами», для которых характерно увлеченность успехами советского строительства, «доходящее у некоторых лиц и группировок до приятия политики Сталина и признания ее способной оздоровить и укрепить Россию и весь мир»52.
Активист НТСНП Р. П. Рончевский, обращая внимание на неприятие младороссами «авантюр», писал: «Отбросим рассуждения о „вооруженной интервенции“, которой уже много лет пугают эмиграцию, (отчего же „пугают“? Многие бы радостно приветствовали ее! – В. К.) и которую никто не предпринимает. Остановимся на отрицании „всяких других авантюр“. Что скрыто под этой формулой? Ответ единственный – активная борьба с коммунизмом. Авантюра – Первый поход: три тысячи против сотен тысяч. Поход Дроздовского – мы слышали в Яссах слово авантюра. Врангель в Крыму – авантюра, Конради, Полунин, Захарченко, Петерс, Радкович, Сольский, Мономахов, Ларионов, Коверда и многие другие… По младоросски – это авантюра. (Зачем же так грубо передергивать? Многие младороссы были активными участниками гражданской войны и не считали
Вызывают недоверие у Р. П. Рончевского и такие младоросские строки: «… Равным образом мы осуждаем и то мнение, которое ждет и надеется, что лишь надвигающаяся ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА только и способна вызвать падение большевизма. Да если бы и так? Но разве мы можем желать этого? Разве это не значит, что наше возвращение в Россию, наш путь на Родину будет проложен через миллионы, может быть, трупов русских людей, умерших от голода? Да и нужно ли это?»
«Здесь в скрытом виде, – продолжал Р. П. Рончевский, – осуждение тех способов борьбы, которые применяет народ и которые так пугают коммунистов (саботаж, вредительство). Но главное как бы в признании того, что коммунисты кончили разрушать и разлагать нашу Родину; что больше не будет по их вине „миллионов трупов русских людей“»54.
Итак, третьего пути, по Рончевскому, не дано: жертва должна быть принесена самим народом. Вопрос лишь в том – желал ли и готов ли был к ней сам народ? Вероятно, здесь можно ответить утвердительно только за «кухонную» интеллигенцию с ее сопротивлением в уме и в последующих мемуарах.
При желании у Р. П. Рончевского можно найти изъяны в логике, подменяемой зачастую страстностью, переходящей в пристрастность. Например, одно из наиболее сложных программных младоросских построений относилось к феномену борьбы. В 1930 г. в пятом номере «Младоросса» А. Л. Казем-Бек писал: «Мы связаны общим долгом перед Россией: в настоящее время долг этот заключается в обязательной для всех нас борьбе за раскрепощение нашего народа. Я не говорю о той или иной форме борьбы, а о самом принципе борьбы“55.
По мнению Р. П. Рончевского, «такая постановка вопроса позволяет говорить о борьбе, фактически ее не ведя. А главное – действия, не имеющие ничего общего с борьбой, называть „борьбой новыми путями“»56.
На первый взгляд, младоросский критик совершенно прав. Но только со своей революционной колокольни, с позиции отрицания «механической» эволюции СССР, с той точки зрения, что всякое «оправдание» новой России является предательством родины. Однако замечу, что для младороссов идея борьбы заключалась, прежде всего, в утверждении тезиса «Лицом к России». Ставка делалась на молодое поколение – в эмиграции и на родине – способное к строительству нового типа государства.
Но для Р. П. Рончевского это было лишь фразой, за которой не стоит дело. Страшный «грех» младороссов он видел уже в предательстве национальной революции. Он иронично писал: «Отказавшись от революционных методов, младороссы неизбежно должны были уверовать в „эволюцию коммунистической власти“. В превращении из интернациональной в национальную. От ленинского „На Россию, господа, мне наплевать“ до „Защиты границ нашего Отечества“. От ленинского „если для осуществления социалистической революции 90 % погибнут, ничего, лишь бы 10 % дожило до мировой революции“ до „признания творческого государственного смысла строительства“. От „вождя мировой революции“ до „Народного Вождя“ и даже Бонапарта. Уверовав в эволюцию комвласти, младороссы и сами принуждены были эволюционировать от „воли к борьбе и победе“ (Мюнхенский съезд) до „признания и поддержки“»57.
Экие подлецы эти младороссы, можно подумать. Но все не так просто. Достаточно представить себе, что было бы с Россией в случае очередной бойни, вроде Великой Французской или Великой Октябрьской революции. И тут невольно вспоминается старинное изречение о том, что только то крепко, что полито кровью. Но Россия здесь исключение из правил. Даже сам политический строй получал в прессе различные дефиниции. Австрийский журналист писал о «неоконсерватизме», эстонский о «национал-социализме», итальянский… о фашизации, чешский о вызревании «социалистического фашизма»58.