Молодость без страховки
Шрифт:
– Зачем? – ещё больше удивилась Аврора.
– Ну как зачем? Вы хороший, перспективный работник, мы на вас возлагаем большие надежды... Это... Так сказать, в знак поощрения...
– Вы что, всем своим сотрудникам в знак поощрения взятки даёте?! – довольно резко спросила Метёлкина.
– Там, Авророчка, детские книги и фрукты. Всего-то, всего-то... Ничего особенного. Я прочёл вашу анкету в отделе кадров... Узнал, что у вас дочь шести лет... И подумал... – Эмин Хосе краснел, заикался, запинался, теребя длинным, непонятно для какой цели отрощенным ногтем мизинца шнур зелёной настольной лампы. – Короче, книги сейчас в большом дефиците, и я подумал, что ваша девочка будет им рада.
– Нет,
– Не надо, не надо отказываться! Это всего лишь книги... Фрукты...
– Но почему мне? Мне-то почему? Я что, какая-нибудь особенная?
– Да, да, особенная! – с болью в голосе прошептал Ибн Заде. – Не вынуждайте меня, Аврора Владимировна, говорить то, чего нельзя! Что непозволительно говорить мне, старику! И тем более в этих стенах!
– Что говорить?! В каких стенах?! – изумилась Аврора, и брови её вскинулись от негодования.
Эти брови, а в особенности нитевидная вмятинка, образовавшаяся между ними, подействовали на Эмина Ибн Хосе самым неожиданным образом – он не выдержал и плюхнулся перед Авророй на колени.
– Плевать! На всё плевать! На эти стены, что имеют уши, на моё положение в обществе, на семью... На всё начхать! Авророчка, не отталкивайте меня! Милая, драгоценная, недосягаемая, прекрасная! Выслушайте меня! – молил он, ползая вокруг Метёлкиной – та пятилась назад, к двери, проклиная себя за то, что пришла к заместителю посла, что вообще согласилась тут работать. – Я понимаю! О великолепная! Эта отвратительная разница в возрасте! Сплетни пойдут... Слухи... Возможно, они уже пошли...
– Какие сплетни? О чём вы говорите?! Я вас не понимаю!
– Я скажу вам, Авророчка, я вам признаюсь! Только, прошу вас, не отталкивайте несчастного старика!
– Господи! Я ничего не понимаю! И потом, какой вы старик?! – Аврориному изумлению не было предела – до неё никак не могло дойти, отчего этот с виду здравомыслящий, солидный мужчина в самом расцвете лет, к тому же заместитель посла и депутат Верховного Совета, протирает коленками ковёр, ползая вокруг её юбки.
– Я люблю вас, Авророчка! Как только вы вошли ко мне в кабинет, я сразу же, поймите, с первого взгляда полюбил вас!
– Да что с вами?! Встаньте, поднимитесь немедленно! Вы бредите, что ли?! Нужно немедленно вызвать «Скорую», – нашлась Аврора.
– Ах! Нет лекарства от любви! Укол пирамидона не излечит меня от огромного, чистого, бессознательного чувства к вам! Именно бессознательного, потому что я, как только вас увидел, перестал сознавать, правильно оценивать окружающее. Всё, что до встречи с вами, Авророчка, мне казалось непреложным, правильным и незыблемым, теперь представляется глупым и ничтожным. Ничего не значащим в жизни! Подумать только, на что я потратил впустую так много времени! Да что там время! Всю жизнь я израсходовал, перевел на ерунду. На пустое. На то, чего на самом-то деле не существует, оказывается! Не из-за того я расстраивался, переживал, волновался! Жизнь моя, вся мною сделанная, мной самим выкованная, размеренная! Где главное – это покой, достаток, положение в обществе и страх, чтобы кто-нибудь чего-нибудь дурного не сказал ни обо мне, ни о моей семье ненароком. Вот! Вот на что была потрачена вся моя энергия, лучшие годы... Да, да! В те годы, когда я был полон сил и здоровья, ты мне, как назло, не встретилась. Представляешь, какая насмешка судьбы! Я жил подобно свече с отсыревшим фитилём – плавился, но не горел. Ты явилась как огонь, мгновенно высушив меня, воспламенив... Но от меня остался лишь огарок! Ты понимаешь, как мне горько, как обидно! Так мало времени осталось! – воскликнул Ибн Заде и посмотрел на Аврору своими прекрасными глазами, напоминающими чёрные оливки в консервной банке –
– Как красиво вы всё это говорите, – молвила Аврора и снова попросила Эмина Хосе подняться с колен, на что тот слишком уж эмоционально замотал головой в знак протеста.
– Н-да... – задумчиво пробормотал он и вновь принялся декламировать – вдохновенно, горячо, с чувством. – О судьба! Ты насилье во всём утверждаешь сама, беспределен твой гнёт, как тебя породившая тьма, благо подлым даришь ты, а горе – сердцам благородным. Или ты не способна к добру, иль сошла ты с ума?
– Как красиво, – повторилась Аврора. – Это вы сами написали?
– Если бы! Нет, – засмеялся Ибн Заде. – Это великий Омар Хайям!
– Но встаньте, встаньте с колен! Нехорошо человеку вашего положения ползать на четвереньках всё утро!
– Ах, Авророчка! Я не на четвереньках ползаю – я на коленях перед вами стою! И мне это приятно! Я б всю оставшуюся жизнь вот так бы простоял, только б вы были рядом! На горохе бы голыми коленками стоял сколько угодно! Но... – Эмин Заде наконец поднялся с пола и произнёс с невыразимой печалью, что исходила из самого его, раненного стрелой Амура, сердца: – Да и потом... Я понимаю, конечно... Должен понимать, по крайней мере, что не может быть ничего общего между ослепительно красивой молодой девушкой и лысым стариком, – с безнадежностью в голосе заключил свою тираду Эмин Ибн Хосе и тут же спросил: – А кто, Авророчка, вас провожал сегодня до посольства? Не бывший ли муж? Нет? Вы с ним случайно сходиться не собираетесь?
– Что? – словно просыпаясь после продолжительного сна, спросила Аврора. – Ах нет! Я не знаю этого человека...
– Не знаете того самого мужчину, который схватил вас за руку, когда вы открывали дверь посольства? – недоверчиво спросил Ибн Заде.
– Нет. Он просто шёл за мной от метро... – задумчиво сказала Аврора – она никак не могла прийти в себя после столь страстной и откровенной речи заместителя посла. – А вы что, следили за мной?
– Не следил, а ждал, – поправил он её. – Я каждый день смотрю в окно и жду твоего появления, как жители Кольского полуострова в период полярных ночей считают дни и часы, когда наконец появится солнце!
– Эмин Хосе, я вас уважаю и ценю как талантливого руководителя, дипломата и... – Аврора запнулась, раздумывая, за что же ещё можно ценить и уважать заместителя посла, но, не придумав ничего подходящего, выпалила, не помня себя: – Честно говоря, вы поразили меня своим признанием. Поставили в тупик просто-напросто, но я думаю, вы и сами осознаёте, что всё это глупости. Это несерьёзно, в конце концов! Вы мне в отцы годитесь, а позволяете себе говорить такие вещи! Меня это поражает! Столбняк на меня находит от ваших слов! И вообще, заберите свою коробку – я не могу принять вашего подарка!
– Авророчка! Смилуйтесь над стариком! Там фрукты, книги для вашей девочки...
– Не играйте на моих материнских чувствах и дефиците, царящем в стране! – самоотверженно воскликнула Аврора – надо сказать, что она поразительно быстро вошла в роль униженной и оскорблённой девицы, честь которой была поругана.
– Авророчка, я вам обещаю – этого больше не повторится! Но на первый раз уж простите меня, заберите домой коробку, – молил её заместитель посла.
– Нет! Ни в коем случае. Сегодня заберу, а завтра меня снова будет ждать подобный сюрприз! А все эти подарки и презенты ни к чему хорошему не приведут!