Молодость с нами

Кочетов Всеволод Анисимович

письменные раздумья мыслителей тех времен?..

Они возвращались к раскопу взволнованные. Оля так была захвачена новгородскими открытиями, что

совсем позабыла о своей подруге. Она вспомнила о Варе, только увидев ее возле раскопа, — взглянула на часы:

третий час, уже надо идти с Варей в больницу, Варя уже, наверно, сердится.

Варя еще не сердилась, но уже посматривала на часы и не так увлеченно беседовала с художником.

Обе они извинились перед историком и художником и пошли в больницу.

Там им выдали белые халаты,

впустили в длинный коридор и сказали, чтобы они искали палату номер четыре. Волнуясь, вошла в нее Варя. Ее

волнение передалось и Оле. В палате было шесть кроватей. Но Варя сразу кинулась к той, что крайней стояла

возле большого окна. Оля никогда не думала, что Варин отец такой старик, она предполагала, что он немногим

старше ее отца, Павла Петровича. А тот, кого так горячо обнимала Варя, был морщинистый и бородатый, будто

с иконы. Оля поздоровалась с ним, и он сказал:

— Вот спасибо, что приехали. Хорошо, что приехали. Добро привезли. Говорят, через две недели встану.

Оля посидела минут пятнадцать и, понимая, что у отца с дочерью могут быть разговоры, которые при ней

им вести неудобно, попрощалась с Вариным отцом, пожелала ему здоровья и сказала, что ей надо идти, что ее

ждут. Варя не стала уличать ее во лжи.

Выйдя на улицу, Оля присела на скамейку. Здесь сидело еще несколько женщин. Все они ожидали

очереди на впуск к больным родственникам, все говорили о болезнях, о врачах, о лекарствах, о всяческих

домашних средствах лечения. Всем хотелось здоровья и долгой жизни. Оля слушала эти разговоры и

вспоминала свою мать, которая тоже хотела здоровья и долгой жизни. Олины мысли мешались, рядом с ее

мамой возникали Грикша, Есиф, Онанья и Федось, которые когда-то умерли земной смертью и вдруг шесть

веков спустя ожили для своих потомков, вместе со всеми распрями, переварами и медами. Какое чудо способны

сотворить простая береста и костяная палочка!

После больницы Оля и Варя зашли в знакомый им ресторанчик возле Летнего сада., и, когда вернулись в

гостиницу, было около семи. Услышав, видимо, их возню в комнате, к ним тотчас постучался художник.

— Девушки! — воскликнул он. — Где же вы пропадаете? Немедленно к профессору! Там идет мощный

научный спор. Будете потрясены. Скорее, скорее!

Оля и Варя вошли в номер историка, где было полно народу. Из рук в руки переходили стекла, меж

которыми была зажата — Оля ее узнала — та самая грамота номер девять, которую при ней в этот день

обрабатывал реставратор. Олю и Варю никто не заметил, только старый историк кивнул им: садитесь, мол, где

найдете место. Никакого места они не увидели, остались стоять.

— Итак, — говорил толстый человек лет пятидесяти с обритой загорелой головой, —

читаем… — он

держал грамоту в руках, — читаем: “От Гостяты к Васильви. Еже ми отьць даял и роди сдаяли, а то за ним. А

ныне, водя новую жену, а мне не вдасть ничьтоже. Изби, в рукы пустил же мя. А иную поял. Доеди, добре

створя”.

— Но ведь уже прочли десять раз, — сказал молодой человек в очках.

— Еще прочтем сто десять, — возразил бритый. — Только тверже уяснится смысл от повторного чтения.

Итак, попробуем разобраться. Что это за имя — Гостята? Женское или мужское? Нет сомнения — мужское. Оно

родственно новгородским именам Гостилец и Гостомысл. С окончанием “ята” они встречаются в летописях

одиннадцатого и двенадцатого веков. Слова “еже ми отьць даял” не вызывают сомнения: “что мне отец дал”.

Слова “и роди сдаяли” тоже ясны: “и родные дали”. “Водя новую жену”… Водить вокруг аналоя, вероятно. Не

совсем понятны слова “в рукы пустил”.

— Чего же тут не понять? — возразил молодой человек в очках. — Просто вы не так ставите знаки

препинания.

— Обождите, — взмахнул рукой бритоголовый ученый, — дайте закончить! Вы получите слово в свое

время. Разбираю дальше. Глагол “поять” означает: “брать в жены”. Это есть в летописях одиннадцатого-

двенадцатого веков. А наша грамота по форме букв и залеганию в слоях почвы как раз и относится к

одиннадцатому веку. Итак, прочтем смысл письма полностью. Гостята жалуется на своего отца, женившегося на

двух новых женах и отнявшего по этому случаю у него имущество. Сын обращается к некоему Василию —

может быть, это его друг, может быть, дядя, — просит приехать, разобраться в трудном деле и тем сотворить

добро.

— Че-пу-ха! — раздельно проговорил молодой человек в очках. — Совершеннейшая чепуха! Получается,

так сказать, априорное отражение извечной борьбы между старым и новым, между папашей — носителем

традиций большой семьи с патриархальным укладом и сынком — активным носителем новых норм городской

жизни. Простейший путь для истолкования письма. Попробуем внимательнее вчитаться в текст.

— Так мы же его десять раз читали! — воскликнул бритый.

— Ничего, еще раз прочтем. Прежде всего я отвергаю всякий разговор о женитьбе сразу на двух женах.

Если грамота относится к концу одиннадцатого века, как тут установлено, то ко времени ее написания уже

прошло сто лет от официального принятия христианства на Руси. А известно, что христианская церковь

утверждала и защищала единобрачие. Это во-первых. А во-вторых, просто обратимся к письму: все, что отец

мне дал и родные дали, все осталось за ним, у него. Вот как надо читать первую фразу. У кого же? Изучим имя