Молодость с нами
Шрифт:
верил в силу Савватеева и не хотел сдаваться.
— Товарищи! — заговорил он со всем жаром, на какой только был способен. — Мы не должны дать себя
обмануть. Мы обязаны отбросить личные симпатии или антипатии. Мы не можем позволить замазывать нам
глаза различными успехами. Партия учит нас бдительности, принципиальности. Ну, предположим, с приходом
Колосова кое-что в институте улучшилось. Ну, предположим, мы выполнили важное правительственное
задание. Хотя, конечно,
не Колосов. Но — предположим. Предположим, что успешно идет дело по переоборудованию мартеновских
цехов. Нащупали много интересных новых проблем. Новая схема мартеновской печи, кислородное дутье и так
далее. Что же, это, по-вашему, работа Колосова? Чепуха! Пришел Аника-воин и всех победил, все перевернул
вверх дном. Мы ждали крупного ученого, а к нам явился цеховой инженер. К тому же зазнайка, человек грубый,
не умеющий подходить к людям.
— Это неверно! — выкрикнули из зала.
— Вам дадут слово, — ответил Мелентьев. — Вы выскажетесь. Я продолжаю: да, зазнайка, не умеющий
подходить к людям. Он переставлял их в институте, как пешки на шахматной доске. Архипова туда, Бакланова
сюда, Румянцева в третье место, Ратникова в четвертое, даже секретаря — Лилю Борисовну — и ту с места
стронул, Донду перевел к себе. А когда группа по жаропрочной стали создавалась — вообще было великое
переселение народов. Не так работают в советском научном учреждении, нет! А в личном плане каков оказался
товарищ Колосов!
Мелентьев вновь перебирал длиннейший список проступков Павла Петровича, вновь, в еще более
грязном виде поминалась Стрельцова, вновь перетряхивались квартирные дела, травля старых кадров,
самочинный и неправильный пересмотр тематического плана и так далее и так далее. В зале нарастал гул, все
чаще выкрикивали: “Позор!”, “Лишите его слова!”, “Товарищ председатель, ведите собрание!”
Но Мелентьева это не смущало, он упорно вел свою речь к концу. Он знал, что должен или добиться того,
чтобы признали его правоту, или он потерпит полный крах в своей карьере. Он боролся за себя. Боролся изо
всех сил, отчаянно, фанатично.
— Товарищи! — заключил он. — Все, кто верен принципам партии, все, кто понимает, что в партии для
всех одна дисциплина, должны поддержать решение партбюро. Таким, как Колосов, не место в партии.
— Долой, долой! — с еще большей яростью закричали в зале. — Гнать его с трибуны! — Особенно
горячилась и возмущалась молодежь.
Вслед за Мелентьевым выступил Архипов. Он спокойно, одно за другим опровергал обвинения,
возведенные на Павла Петровича, он заявил, что считает решение об исключении
грубой ошибкой партбюро и что, вынеся такое решение, партбюро пошло на поводу у клеветников и
карьеристов, которые в личных целях чернили честного коммуниста.
Следующей выступила Самаркина. Она записалась первой, однако слово ей дали только после Архипова.
Самаркина принялась поддерживать Мелентьева и отстаивать решение партбюро.
— Он лицемер! — говорила она, устремляя палец в сторону сидевшего в зале Павла Петровича. — Он
называл себя другом доктора Шуваловой. Он бывал у ней дома, куда его так доверчиво приглашали. И что же,
провозглашая, так сказать, тосты за здоровье нашей Серафимы Антоновны, он готовил против нее эту
никчемную, пачкавшую крупного советского ученого интригу с якобы заимствованными достижениями Верхне-
Озерского завода.
— Не якобы, а точно — присвоенными достижениями! — крикнули из зала.
Самаркина не ответила на реплику.
— Не так, нет, не так поступают истинно крупные ученые, большие люди, — продолжала она. —
Большие люди не носят камень за пазухой. Они говорят правду в глаза. Не ждут, чтобы обнародовать ее на
собрании. Я, помню, тоже совершила однажды ошибку, опубликовав непродуманную статью в журнале. И что
же? Сам академик Федулов прислал мне дружеское, теплое письмо. Он был болен, писал из больницы. Нет, он
не ждал собрания, чтобы разгромить меня публично. Вот как большие-то люди поступают. А к Колосову я
пришла…
В президиуме поднялся Бакланов.
— Одну минуточку, товарищ Самаркина, — сказал он и обратился к собранию:
— Товарищи, чтобы облегчить труд Нонны Анатольевны, я хочу объяснить, зачем она приходила к
товарищу Колосову. Она просила снять нашего талантливого молодого товарища Ратникова с его должности,
поскольку он не имеет кандидатского диплома, и назначить на его место ее, Нонну Анатольевну, поскольку она
имеет диплом кандидата наук. Вот как, видите, по отношению к молодежи поступают настоящие ученые,
большие люди.
В зале засмеялись. Кто-то крикнул: “Довольно! Хватит!”
Дальше говорить Самаркиной не дали, шумели, не слушали. Она сошла с трибуны.
Коммунисты выходили на трибуну один за другим, они разоблачали негодный стиль работы Мелентьева
и всего партбюро, которое Мелентьев сумел подчинить себе. С негодованием говорили о Мукосееве, о его
методах запугивания людей, помянули беспартийного Красносельцева, который написал в разные инстанции,
как установила специальная комиссия, двадцать шесть заявлений за своей подписью да примерно столько же