Молодость с нами
Шрифт:
Давыдова на месте не было, девушка, технический секретарь, обещала все сделать, сказала, что билет
непременно будет и пусть товарищ Колосова не беспокоится.
Вечером товарищ Колосова была встречена у входа в фойе Дома культуры Никитой Давыдовым, который
вручил ей билет и проводил в зал. Олино место оказалось рядом с местом Никиты. Оно было даже не в первом,
а в каком-то литерном ряду, перед самой сценой. Оля очень огорчилась этим: ей надо было увидеть Виктора
Журавлева,
ненормальная.
С Никитой была его жена, медлительная молодая женщина в голубом шелковом платье, которое
шуршало. Никита познакомил с ней Олю: “Оля. Нина”. Нина принялась расспрашивать о чем-то, Оля не сразу
даже поняла, что ее расспрашивают об условиях приема в аспирантуру. Оля все оглядывалась по сторонам. Зал
был громадный, народу в нем было, как сказал Никита, не менее восьмисот человек, и среди бесчисленного
множества парней и девчат отыскать Журавлева оказалось делом совершенно безнадежным. Если бы, конечно,
можно было уйти от Нины, да походить одной по всем фойе и гостиным, да еще в курилки заглянуть, то, может
быть, он бы и нашелся. Но как тут уйдешь?
Варя была права: выступали артисты, показывала себя заводская самодеятельность, все было, как всегда
на молодежных вечерах в клубах, и, как всегда, после концерта начались танцы. Оля даже на танцы осталась,
лишь бы увидеть Журавлева. Но его не было, и она ушла расстроенная. Шла по улице и думала: “Как все это
глупо, как нелепо и противно! Получается ведь так, будто она бегает за этим парнем. Отвратительная история,
мерзкая. Надо увидеть его и покончить, покончить со всей этой чепухой”.
Воскресенье Оля провела не выходя из своей комнаты, была злая, раздражительная. Отец и Варя сидели
вдвоем в столовой; отец принялся что-то играть на пианино одним пальцем. Оля узнала мелодию песни про
калитку. Потом Варя и отец ушли гулять. Оля все сидела и смотрела в окно и с удивлением ловила себя на том,
что в голове у нее нет ни одной сколько-нибудь определенной мысли, все какие-то обрывки, да и те заслонены
чем-то серым, нудным, бесконечным. Это серое, нудное, бесконечное было ожиданием понедельника.
В понедельник чуть свет Оля, вместо того чтобы ехать к себе в институт, вслед за Варей отправилась на
завод.
— Что-то ты к нам зачастила! — удивился Никита Давыдов, когда она пришла к нему с просьбой заказать
ей пропуск.
— Ничего не зачастила, — ответила Оля бодро. — Просто мне надо срочно увидеть Стрельцову. Знаешь,
из лаборатории? Это моя подруга…
— Ничего не понимаю, — сказал Никита. — Она мне говорила, что живет у вас…
— Ну, конечно, у нас, — перебила Оля. — Но она уже
выяснилось обстоятельство, о котором я непременно должна ей сообщить.
— Кто-то из вас что-то путает, — сказал Никита, удивляясь все больше. — Или ты, или она. Ничего не
понимаю. Она же в субботу была на заводе в последний раз, приходила в партийный комитет сниматься с учета,
зашла ко мне, попрощалась, сказала, что с понедельника выходит на работу в институт металлов, что твой отец
взял ее туда…
Оля сидела красная, она понимала, что поймана на вранье; что же делать, надо врать дальше.
— Мы с ней в ссоре, — сказала она. — Три дня не разговаривали. Я, конечно, слышала, что ее хотят в
институт. Но что уже взяли, от тебя от первого слышу. Что ж, придется ехать в институт. — Оля встала, стараясь
изобразить на лице хотя бы нечто похожее на улыбку, и ушла.
На улице она впала в полнейшее отчаяние. Ну зачем ей понадобилось это глупое вранье? Сказала бы:
надо повидать Журавлева — и вот давно бы уже с ним разговаривала возле его третьего мартена. Сколько раз
давала себе слово не врать, быть такой, как отец, который везде и всюду говорит правду, и от этого ему гораздо
легче жить, чем ей. Как же быть теперь, неужели нет никакого выхода из нелепого положения?
Оля пошла в райком комсомола, и там, в картотеке, ей нашли домашний адрес Журавлева. Она сказала,
что Журавлев ей очень нужен, потому что его хотят пригласить в институт, чтобы он рассказал студентам о
производстве стали.
— Уж лучше бы пригласили твоего отца, это известный сталевар, — сказала заведующая сектором учета.
— А то придумали тоже! Что Журавлев понимает? Закрыть заслонку, подбросить чего-нибудь, подать кочергу.
Смешно!
— Отец само собой, может быть и отец приедет. Но нужен еще и хороший производственник. Полнее
будет впечатление.
Первая смена на заводе кончала работу в пять часов. Оля приехала к дому, где жил Журавлев, ровно в
пять. Это был новый дом на бульваре Железнякова, недалеко от старого городского пруда, через который вел
мост. Рядом с домом Журавлева стоял старинный дом, широкий балкон его поддерживали черные мраморные
кариатиды. Оля села на скамью бульвара, в тени деревьев, раскрыла книжку, но смотрела не в нее, а в ту
сторону, откуда с трамвая или с троллейбуса должен был идти к своему дому Журавлев. Она еще не знала, что
сделает, когда Журавлев появится перед нею; подойдет ли к нему, окликнет его — там будет видно, главное —
надо его не прозевать.
Оля просидела на скамье до семи часов; до половины девятого она прошагала по тротуару перед домом;