Молодость
Шрифт:
Мама купила ему и себе мороженое. И они сидели в кафе, друг против друга, молчали и ели мороженое. Он, кстати, ел тогда мороженое первый раз в жизни, и оно ему очень понравилось. Хотя вообще город его не очень-то впечатлил. Мама спрашивала его, нравится ли ему в Москве, и он отвечал, что нравится. Но это только чтобы не расстраивать мать, потому что она тогда была очень красивой и жизнерадостной, и ему не хотелось, чтобы она лишний раз беспокоилась.
Это был лучший его день, проведённый с матерью; да и, пожалуй, вообще лучший день в его жизни. Только тогда он помнил мать молодой. То был его день, его и его мамы. В город поехали в
Уже вскоре у мамы возникли проблемы со здоровьем. Обнаружилась опухоль. И вскоре мать слегла в постель. А потом и в могилу.
За это, за то, что мать их тогда решила оставить, – Алексей её ненавидел. И его психические недуги, в том числе это самое недоверие ко всему женскому полу, было обусловлено не только тем, что их воспитал один отец без чьей-либо помощи. Его комплекс был обусловлен вообще какой-то бессознательной обидой на женщин, и очень вероятно, что именно поэтому он встречался с девушками, которые были старше его, – имея подсознательное стремление к тому, чтобы найти в одной из них свою мать.
Алексей не знал, почему он вспомнил теперь тот день – из-за этих треклятых подсолнухов… или потому, что завтра ему должно было исполниться восемнадцать.
– Пойдём уже, – сказала Полина. – Пойдём ко мне. Я замёрзла… и хочу… согреться! – Она рассмеялась.
А он подумал, что как же она всё-таки глупа. Глупа, хитра и – наивна.
Бар был набит битком. Громко играла музыка. Молодёжь веселилась как могла; были тут, впрочем, и городские ребята, которые приезжали, преимущественно летом, погостить и отдохнуть к своим старикам. Хотя городских в деревне не любили, преимущественно же парней, которых старались быстренько встретить и научить деревенской жизни. Что до городских девчонок, то их не любили главным образом сельские девчонки и их матери. А парни, наоборот, как только такие приезжали, сразу начинали ухлёстывать за ними.
Теперь городские тоже тут были – племянники главы развалившегося колхоза. Несмотря на развал колхоза, сам глава – толстый скупердяй – до сих пор пользовался уважением у жителей. Главным образом потому, что был самый богатый. Жил в большом двухэтажном доме, имел огромную площадь земли, так что между самим домом и высоченным забором, который был сплошняком по периметру, имелся не газон, а половина футбольного поля. И этот скупердяй был ниже своей супруги головы на три, потому как та особа, жена его, имела глупую привычку носить каблуки. В деревне – и каблуки. Она всегда сопровождала своего маленького и толстого лысенького скупердяя, сидя в его внедорожнике всегда рядом с ним на пассажирском. Ещё у неё была силиконовая грудь… но – это уже та подноготная, которую открывать в этой семье без надобности.
Итак, были у прежней главы развалившегося колхоза два горячо любимых племянника – оба тупые и внешне очень напоминающие своего дядю, только здоровее его раза в два. Они любили разжигать конфликты на пустом месте, потому как пользовались этакой неприкосновенностью, были единственными городскими парнями, которых деревенские парни не трогали.
И вот теперь оба этих урода были тут. Алексей их давно уже не видел, и в деревне думали, что на это лето они не приедут, но братья зачем-то приехали осенью и теперь сидели за дальним столиком в компании одного чеченца и двух русских. Они сразу обратили внимание на Полину и, усмехаясь чему-то, стали о чём-то друг с другом шептаться,
Они заняли столик в противоположном углу, там сидели их общие знакомые, преимущественно же из Полининой компании.
– Ну что, чемпион, как сам? – ударил его по плечу Керим – паренёк одних лет с Алексеем. Его отец был дагестанец, а мама русская, поэтому прозвище у него было производным от фамилии – Керимов.
– Лучше всех, – ответил Алексей, чтобы отделаться от собеседника, поскольку не имел желания говорить. Погано он теперь себя чувствовал – и обида на отца не давала о себе забыть.
Через некоторое время Пошла в туалет. И Алексей, вновь погрузившись в мысли о семье, теперь, в частности, о брате, которого он ударил, – не заметил, как один из племянников отправился вслед за Полиной.
Когда он снова посмотрел на столик в противоположном углу, там уже никого не было. И Полины до сих пор не было, хотя прошло уже минут восемь, как она ушла.
Сам ещё вполне не осознавая своего предчувствия и никому ничего не говоря, он встал и пошёл в туалет. Туалет был общий.
Оба племянника были там, и Полина там была. И оба они – насиловали её. Чеченец стоял у входа. Двоих русских уже не было. И кастета в кармане не было. Ни кастета, ни отцовского ножа. Но зато была почти допитая бутылка пива. А рядом раковина.
Недолго думая, он разбил бутылку о раковину. Осколок угодил ему в левую руку, но сейчас Алексей этого совсем не заметил.
Чеченцу он рассёк лицо. Одного брата пырнул в живот. А другому, самому ненавистному, изрезал лицо в клочья.
Пока он резал, Полины рядом уже не было. Вопя, девушка выбежала вон. А он, нанося удары один за другим, почему-то думал о маме, и это было – по меньшей мере, странно.
По свидетельству очевидцев, когда Алексея оттаскивали от жертвы, стекло уже врезалось ему между пальцев, из-за чего натекло много крови. Так что и непонятно уже было, где его кровь, а где – кровь его обидчиков.
Алексея приговорили к семи годам заключения в колонии строго режима. У отца не нашлось денег, чтобы откупиться. Убил его сын лишь одного человека, остальные выжили. Но и этого хватило, чтобы засадить его младшего сына на семь лет в тюрьму. Полина уверяла, что дождётся его.
Глава 5
Падение
Наши дни
Ева встретила его с гостеприимством. Она всех так встречала. И все друзья любили её за это – что она и накормит, и, если идти как будто бы некуда, постелит тебе в гостиной, – была в ней эта светлая черта, то немногое, что осталось в ней с детства.
Но это, конечно, не значит, что друзья так и ходили к ней спать и есть. Совсем нет. Но друзей своих Ева очень любила и, например, тому же Роману, с которым была знакома давно и знала его семейную историю ещё с тех самых пор, когда они играли в одном дворе, где были также и болтливые старшеклассники, – ему она всучила запасные ключи от своей пензенской квартиры, сказав, что он всегда может остановиться у неё; хотя Роман и отнекивался. Но это было сделано не с каким-то тайным умыслом, а просто потому, что человек она была открытый и хороший, что и признавали в ней её друзья и за что все любили Еву.