Молодой Ленинград 1981
Шрифт:
Семья, видимо, бурно побеседовала. При появлении Корнева все стихли. Он сел, осмотрелся. Напротив сидела уже переодетая Ольга. На отце был дорогой костюм со значком ударника коммунистического труда. Заметно было: с самого начала он хотел показать пришельцу, что шутить вовсе не намерен.
— Выпьем? — спросил всех отец и, не получив ответа, открыл бутылку «старки».
Все выпили и принялись есть. Изредка мать что-то спрашивала Ольгу. Та односложно отвечала. Чувствовалось большое напряжение, которое как бы нагнетал орущий телевизор.
Наконец отец спросил его строго:
— А кем вы работаете на КамАЗе?
— Художником, — ответил он, жуя. Ольга насторожилась.
— Все ясно! — сказал отец и многозначительно глянул на мать. — Вы учились где-нибудь этому?
— Нет… Я просто рисую — вот меня и пригласили.
— А до этого где работали?
— Монтажником.
— И долго?
— Нет, года два.
— А до монтажника?
— Корреспондентом, — усмехнулся Корнев. Допрос забавлял его.
— Вы кончили университет?
— Нет. Понемногу писал в газету — так и стал работать.
— Так что же выходит? Нигде вы не учились?
— Отчего же? Я окончил ремесленное училище.
— И по какой специальности?
— Машинист шахтного комбайна.
— Так вы и на шахтах побывали!
— Пришлось…
— А почему вы нигде не задерживались? Почему бегали туда-сюда? Вы что — такой неуживчивый? Или вас выгоняли отовсюду? — он посмотрел на Корнева, прищурив глаза.
— Почему «выгоняли»? Меня даже грамотами награждали, на доске Почета висел… Ударником тоже был, — кивнул он на значок.
— Значит, вы просто непостоянный человек, — решил отец, откинувшись на спинку стула.
— Значит, так.
— Выходит, что вы сегодня так, а завтра этак?
— Нет, отчего же…
— Судя по вашей биографии, выходит, что вы такой.
— Нисколько… Мне просто хотелось все увидеть, везде побывать. А вам не хотелось?
— У вас есть родители? — спросил отец.
— Ясное дело.
— Старые?
— За шестьдесят обоим.
— Отец старше матери?
— На семь лет.
— Мда! — вымолвил он выразительно. Наполнил рюмки. Все выпили, и отец продолжил беседу: — Судя по тому, как вы выпили, дело это вам не чуждое.
— Выходит, я, по-вашему, пьяница?
— Может быть, — пожал он плечами, постеснявшись сказать «да».
— Но разлили вы тоже профессионально, — заметил Корнев.
Ольга наступила ему на ногу.
— Я в своем доме и пить могу так, как хочу, — вспыхнул он.
Мать настороженно дергала мужа за рукав. Ему это надоело, и он взорвался:
— Да не дергай меня! А то я тебя так дерну!!!
— Не болтай лишнего, — сказала мать.
— «Не болтай»! Вон дочь твоя взрослых мужиков в дом ведет, а я молчи? Кстати, сколько вам лет?
— Тридцать.
— Это вы старше Ольги на двенадцать лет?
— На одиннадцать, — поправила Ольга.
— Цыц!!! — крикнул отец.
— Не кричи, — сказала Ольга. — Не порть людям настроения…
—
— Ты что хватаешься, а? Я тебе кто?.. Да ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?!
— Кушайте спокойно, — посоветовал Василий Петрович.
— Что «кушайте»? Что «спокойно»?! — Он вырвался из-за стола, схватил чугунную пепельницу и бросился на женщин.
Корнев поймал его, отнял пепельницу. Тогда отец в ярости перевернул стол, пнул подвернувшуюся кошку и вылетел на улицу.
— Ничего… Немного остынет, — беспечно сказала Ольга, закрывая дверь за отцом. Мать дала дочери пощечину, вышла на кухню и там заплакала.
Ольга стала ее уговаривать:
— Мамочка, не расстраивайся… Надо же мне когда-то…
— Он тебя бросит, — всхлипнула мать. — Он тебя бросит через неделю…
— Нет. Не бросит. Зачем же он тогда приехал со мной?.. Я-то уже познакомилась с его мамой. Она ко мне хорошо отнеслась.
— Ольга, ты подумай как следует, — доносилось из кухни. Корнев сидел на корточках и собирал осколки тарелок с пола.
— …он же гораздо старше тебя. Да он уже, наверное, десяток таких, как ты, обманул! И женат, небось, и дети есть…
— Нет, мама. Не был он женат ни разу и никого не обманывал, — успокаивала ее Ольга.
— Тогда он — больной…
— Нет…
— А ты откуда знаешь? — встрепенулась мать.
— Ну-у, видно по человеку сразу, — замялась Ольга.
Мать уже не всхлипывала. Она глубоко дышала. Потом попила воды и сказала:
— Знаю я их, этих художников! Они вон во все времена голых женщин рисовали…
Корнев обулся и вышел, решив оставить их наедине.
Город спал. Было прохладно. Корнев застегнул кожанку, закурил и двинулся по незнакомой улице. Вдалеке улица превращалась в широкий проспект. Горели уже ненужные фонари. На горе стоял массивный кинотеатр, выставив вперед слоновые ноги колонн. По дороге тарахтела инвалидная коляска. Сверкнул дугой трамвай…
Осмотрев близлежащий район, он спустился по широким ступеням к реке. Холодная вода волновала водоросли возле берега. Покачивались на волне сухие камышинки.
Оставляя четкие следы на мокром песке, Корнев медленно побрел по берегу, размышляя о создавшейся ситуации.
«Что было б, если бы они узнали, что мы с Ольгой живем! — подумал он. — Пока-то я в качестве жениха… Конечно, лучше б не ездить с ней…»
В стороне, почти на самом берегу, торчал деревянный магазин. Возле служебного входа стояла пирамида бутылочных ящиков. Немного в стороне, на ящике, сидел сторож. Напротив него сидел Ольгин отец. Сторож и отец пили красное вино и жаловались друг другу на жизнь. В ногах сидела пестрая дворняжка и слушала.