Молодой Ленинград 1981
Шрифт:
— А Рыжий ка-ак даст! А Арбуз хлоп… и все, — добавляли разочарованно.
Чира Мишка нашел во дворе. Угловые собрались на бетонной лестнице, поднимавшейся к входу в склад книжного магазина, и, наперебой хватая друг друга за руки, обсуждали просмотренный фильм. Мишка подошел нерешительно, но Чир только его и ждал. Он мигом соскочил с лестницы. Махнул Мухе и позвал Женьку, возившегося внизу у стенки с мячом.
— Ну как? — Чир внимательно осмотрел Мишку и, хотя тон был соболезнующий, вроде остался недоволен отсутствием повреждений.
— Да ничего как будто, плечо вот только…
— Ладно, сейчас мы ему устроим! Жека, идешь?
Женька в
Мишка был доволен таким оборотом. Ему даже не пришлось просить, ребята сами выступили на его защиту. Так и должно быть. Когда сильный бьет слабого, это подло, и справедливость должна быть восстановлена. Он приободрился и, в то время как Муха с Женькой вприпрыжку перебрасывались мячом, шел сзади с Чиром, преподносившим ему на ходу основы кулачного боя. Обычно он, как и все во дворе, говорил мало, короткими и корявыми фразами, но сейчас, перечисляя все эти нырки, уклоны, подставки, прямые, апперкоты, Чир просто захлебывался словами. Сначала и Мишка заразился его воодушевлением, но, чем дальше, тем отчетливей представлял, что не кому-то в телевизоре, а именно ему через десяток минут придется подставлять, ладонь под удар, оберегая свой нос, или сгибаться, пропуская над головой кулак Рыжего, который в его воображении разросся почти до размеров волейбольного мяча. Кроме того, ему еще ни разу не приходилось бить человека в лицо. Он поскучнел, и Чир, заметив это, оборвал на полуслове:
— …а в общем, все это чушь. Бей в глаз и делай клоуна. Усек?
— Угу…
— Да не дрейфь! Пусть только пальцем шевельнет!
Мишке показалось, что Чиру этого-то больше всего и хотелось.
Рыжего они нашли во втором дворе. Он стоял у дуба, разговаривая с Фомой. Увидев подходивших ребят, он и не дернулся бежать, только отступил назад, прижимая спину к дереву. Чир стал напротив, держа при себе Мишку. Муха и Женька зашли с флангов. Фома шажок за шажком выбрался из окружения, но совсем не ушел — остановился на приличном расстоянии.
— Так что он тебе сделал, Рыжий?
Рыжий не отвечал. Опустив руки, он неотрывно смотрел на Чира; ни ненависти, ни страха — одно лишь угрюмое ожидание читал Мишка в его глазах.
— Что, здоровым стал?! — загудел Муха. — Меня бы нашел, коль руки чесались!
Чир вытолкнул Мишку вперед:
— Дай ему!
Рыжий разлепил губы:
— Пусть только попробует… — На Мишку он даже не взглянул.
— И что будет? — поинтересовался Женька.
— Увидишь!
— Ну, Миш, давай! А хочешь — подержим, — и Чир двинулся вперед.
Муха остановил его:
— Погоди, пусть вдвоем разберутся для начала, а дальше поглядим.
Мишка не двигался. Не то чтобы он особенно боялся — он понимал, что нужен только для затравки, что при первом же ударе Рыжего кинутся те трое. Право ударить только у него, а ребята здесь для поддержки, словно олицетворяя ту самую справедливость, помогающую в конце концов слабому, но правому взять верх над сильным, но он уже передумал.
— Пойдем, Чир, не надо.
— Да чего ты боишься?.. — начал было Чир.
Но опять вмешался Муха:
— Не хочет — его дело. Но ты смотри, Рыжий, — еще раз, и я сам за тебя возьмусь.
Рыжий молчал и не шевелился, чтобы не спровоцировать собравшихся уходить парней. И тут Женька, которому абсолютно было плевать на Рыжего, Арбуза, правых, виноватых, который пришел сюда лишь за компанию с Чиром, вдруг неожиданно для, самого себя сбросил мяч на ногу и пробил
С Мишкой случилось что-то вроде припадка. Он прижал руки к груди и, часто стуча кулачками друг о друга, кричал на одной ноте:
— А-а-а… не надо! не надо! не надо!.. зачем вы?! не надо! не надо! не надо… а-а-а! — дергаясь и переступая на месте.
Муха влез в драку и оттащил ребят от Рыжего.
— Хватит с тебя?! — тяжело дыша, спросил Чир. Женька, с досадой разглядывая разбитые костяшки, пошел за мячом.
— Ладно, оставь его. — Муха взял Чира за локоть и повел с собой. Мишка потащился следом.
Рыжий с трудом сел, запрокинул голову, уперев затылок в кору, и зажал нос; скосив глаза, он видел, как кровь просачивалась сквозь пальцы, окрашивая розовым налипшие комочки земли. Подошел Фома.
— На, подорожник приложи. Все Арбуз устроил. Ну погоди, сука!..
Через день Арбуз привел в «сетку» тренера — худощавого и невысокого (ниже Мухи) парня. Игорь, так звали тренера, играл правого крайнего в нападении заводской команды. Витька видел его пару раз, когда отец брал его посмотреть первенство города, и запомнил.
Всю оставшуюся до начала игр неделю они тренировались на старом заводском стадионе, том самом, где загублены были все мячи, только теперь они уже не протискивались, обдираясь, в узкий лаз, а гордо проходили в ворота мимо все еще недоверчиво присматривающегося сторожа.
Начинали тренировку с бега, огибая несколько раз поле по гаревой дорожке. Количество кругов не устанавливалось, время тоже; бегали, пока не останавливал Игорь.
Игорь свистел, и тут же, кончив бег, ребята стягивались к центральному кругу. После короткой разминки начиналась собственно тренировка. Раскрыв огромную белую сумку, Игорь выбрасывал четыре мяча, настоящих футбольных, правда, не ниппельных, а со шнуровкой, два — направо, два налево, и каждая команда уходила на свою половину. Сначала они просто возились с мячом, в основном били по воротам. Затем обе команды перемешивались, разбираясь по «профессиям». Полузащиту с защитой, чтобы не мешали, загоняли на одну половину, и они там скучно перебрасывались мячом по кругу, а нападающих, вратарей и двух полузащитников получше — Муху и Костю — Игорь тренировал самолично.
Женька и Леха становились поочередно в ворота, а остальные били. Из любого положения, с любых передач. А Игорь в стороне занимался со свободным вратарем: обозначив дощечками воротца, посильно бросал мяч рукой, следя только за тем — правильно ли ловит. Затем они играли два тайма по полчаса, пробегали круг-два, кого на сколько хватало, и уходили, освобождая место взрослым.
Дома Витька разогревал обед и наскоро, пока не появилась соседка, хлебал, стоя у плиты, прямо из кастрюли, чтобы не мыть лишнего; хватал несколько ломтиков жареной картошки со сковородки и, поставив будильник на полчетвертого, заваливался спать. На тренировке он не щадил себя и, лишь прикоснувшись к подушке, проваливался в глухую и вязкую черноту. По звонку он вскакивал, прибирался в комнате (в магазин он успевал до тренировки) и бежал за сестренкой. Забрав Ленку из детского сада, он увозил ее на Каменный остров, где выгуливал ее часа два-три, скармливая постепенно захваченные из дому полпачки печенья.